Смотритель. Барчестерские башни - Энтони Троллоп

полчаса в обшарпанной приемной с младшим клерком и десять минут – в обществе членов фирмы. На сем дело, за которым джентльмен ехал в Лондон, возможно за полторы сотни миль, заканчивается. Разумеется, он идет в театр и обедает в клубе у знакомого, дня три-четыре наслаждается холостяцкой свободой; и даже если желание развеяться было основной причиной поездки, жене он об этом не говорит.

Замужние дамы, когда вашим супругам необходимо повидаться с адвокатами, встречи эти обычно происходят именно так, как описано.

Архидьякон и мысли не допускал о том, чтобы покинуть Лондон, не побывав у господ Кокса и Камминса, однако ему пока нечего было им сказать. Игра закончилась; он ясно видел, что мистера Хардинга не переубедить, оставалось лишь оплатить счета и забыть о деле, а я думаю, все понимают, что какая бы цель ни привела джентльмена в адвокатскую контору, он никогда не идет туда оплатить счета.

Впрочем, в глазах господ Кокса и Камминса доктор Грантли олицетворял духовную власть Барчестерской епархии, как мистер Чедуик – светскую, и такого великого человека нельзя было полчаса томить в приемной. Нам нет надобности выслушивать всю горечь, с которой архидьякон рассказывал Коксу и Камминсу о слабости своего тестя и крушении всех их надежд на триумф, нет надобности повторять различные возгласы изумления, с которыми была принята эта скорбная весть. Ничего трагического не произошло, хотя мистера Кокса, низенького господина с бычьей шеей, чуть не хватил апоплексический удар при первой попытке выговорить роковое слово «отставка»!

Вновь и вновь пытался мистер Кокс убедить архидьякона, что тому следует образумить господина смотрителя.

– Восемьсот фунтов в год! – сказал мистер Кокс.

– И никаких обязанностей! – подхватил мистер Камминс.

– Личного состояния, как я понимаю, нет, – заметил мистер Кокс.

– Ни шиллинга, – подтвердил мистер Камминс очень тихо, качая головой.

– В моей практике не было подобного случая, – продолжал мистер Кокс.

– Восемьсот фунтов в год и превосходный дом, – сказал мистер Камминс.

– И незамужняя дочь, насколько я понимаю, – проговорил мистер Кокс тоном сурового морального осуждения.

Архидьякон только кивал на каждый вопль адвокатской души и качал головой, давая понять, что глупость некоторых людей превосходит всякое вероятие.

– Я вам скажу, что он может сделать, – объявил мистер Камминс, светлея лицом. – Я скажу вам, как его спасти. Пусть поменяется.

– Поменяется в чем? – спросил архидьякон.

– Поменяется приходами. Есть такой Куиверфул в Пуддингдейле – у него двенадцать детей, и он охотно переберется в богадельню. Конечно, пуддингдейлский приход дает всего четыреста годовых, но хоть что-то. Мистер Хардинг может пригласить младшего священника и оставить себе триста или триста пятьдесят фунтов.

Архидьякон навострил уши; ему подумалось, что стратагема и впрямь может сработать.

– Газеты, – продолжал мистер Камминс, – могут нападать на Куиверфула каждый день в следующие полгода, он и бровью не поведет.

Архидьякон взял шляпу и отправился в гостиницу, тщательно обдумывая вопрос. По крайней мере, он прощупает Куиверфула. Отец двенадцати детей на многое согласится, чтобы удвоить доход.

Глава XX. Прощания

Наутро по возвращении мистер Хардинг получил от епископа письмо, полное любви, сочувствия и похвал. «Прошу вас немедленно зайти ко мне, – писал епископ, – и мы подумаем, как лучше поступить; что до богадельни, я не скажу и слова против вашего намерения, только мне не хочется отпускать вас в Крэбтри; в любом случае приходите немедленно».

Мистер Хардинг тут же поспешил во дворец; долгой и доверительной была беседа двух старых друзей. Они просидели рядышком целый день, придумывая, как обойти архидьякона и осуществить собственные маленькие стратагемы, которым, они знали, тот будет противиться всей мощью своей власти.

Епископ поначалу вообразил, что мистер Хардинг, предоставленный сам себе, будет голодать – не в том фигуративном смысле, в каком многие наши леди и джентльмены голодают на доход от ста до пятисот фунтов годовых, не в том смысле, что ему предстоит страдать без нового платья, портвейна и денег на приятные мелочи, – но что он буквально умрет от истощения из-за нехватки хлеба.

«На что он будет жить, отказавшись от всего дохода?» – думал епископ. И добрый старик принялся раздумывать, как спасти друга от столь ужасной и мучительной смерти.

Вначале он предложил мистеру Хардингу жить вместе во дворце. Он, епископ, заверил мистера Хардинга, что ему положительно нужен еще один капеллан: не молодой и деятельный, а в летах, спокойный; который будет обедать вместе с ним, выпивать стакан вина, беседовать об архидьяконе и ворошить угли в камине. Епископ не изложил обязанности капеллана буквально в приведенных словах, но ясно дал понять, что они будут именно таковы.

Не без труда мистер Хардинг объяснил другу, что такое решение ему не подходит: он не может отказаться от дарованной епископом привилегии, а затем переехать к тому нахлебником, не может позволить, чтобы о нем говорили: легко пренебречь доходом, если можешь жить за чужой счет. Когда он наконец растолковал это епископу, тот извлек из рукава запасной план. Он, епископ, завещал дочерям мистера Хардинга некую сумму, полагая, что самому мистеру Хардингу при жизни помощь не потребуется. Сумма эта составляла по три тысячи фунтов на каждую из сестер; ее-то он и предложил теперь другу в дар.

– Девочки, как вы понимаете, так и так получат эти деньги после вашей смерти, им раньше и не понадобится, а что до процентов при моей жизни, тут и говорить не о чем. У меня и без того доход более чем достаточный.

С искренним огорчением мистер Хардинг отказался и от этого плана. Нет, он хочет сам себя кормить, пусть даже скудно, а не злоупотреблять чужими милостями. Нелегко было разъяснить это епископу; тот никак не мог взять в толк, что единственный дар, которого у него просят, – продолжение их дружбы. Однако в конечном итоге мистер Хардинг все же настоял на своем. По крайней мере, думал епископ, он будет иногда у меня обедать, и, если положительно ослабеет от голода, я это замечу.

По вопросу о месте регента епископ твердо считал, что его можно сохранить и без смотрительского. Мнения этого никто не оспаривал, и все заинтересованные стороны сошлись, что мистер Хардинг останется соборным регентом.

Через день после мистера Хардинга вернулся архидьякон, полный планами насчет Пуддингдейла и мистера Куиверфула. На следующее утро он поехал в Пуддингдейл и заручился полным согласием несчастного церковного Приама, вынужденного кормить бедную Гекубу и дюжину Гекторов на скудный доход от своего клерикального царства. Мистер Куиверфул не сомневался в законности смотрительских прав и готов был с чистой совестью принять доход; что до «Юпитера», он