Любовь Онегина к бабушке Кларе - Мири Литвак

Дядя Гарик не приезжал уже давно. Он больше не ездит с нами на море в Ашдод, и я больше не летаю на волнах, потому что какое удовольствие летать на волнах в одиночку! И на велосипеде я катаюсь один. Я делаю несколько кругов вокруг скверика и поднимаюсь наверх рано, хоть и не устал совсем. Папин велосипед всё так же стоит в коридоре и раздражает маму.

Мне захотелось утешить бабушку Клару, сказать ей, что беспокоиться нечего, что дедушка придёт в норму и что дядя Гарик тоже выздоровеет. Он снова приедет, и она будет сидеть с ним на кухне и смеяться беззаботно и уверенно, как будто это спектакль. Она приготовит ему беляши и пельмени[27], а дядя Гарик сварит себе гречневую кашу, которая у него получается почти такой же вкусной, как у бабушки Клары. Но я молчал, чувствуя, что тут есть ещё что-то, что бабушка Клара вот-вот что-то скажет, совсем другое, а поскольку в бабушкины привычки не входит много говорить, то я выжидал.

«Чем он болен?» – спросил я в конце концов, когда убедился, что продолжения не будет. Я был уверен, что она ответит, что у него грипп какой-нибудь или ангина, но бабушка Клара сказала: «Вот так, мой милый Бобик. Его не выпишут из больницы. Он скоро умрёт».

Она решительно высвободила свою руку из моей и сложила обе руки на животе. Я чувствовал её рядом. Она сидела, глубоко утопая всем своим весом в подушках дивана, как будто срослась с ним. Её руки были очень мягкими, но суставы под дряблой кожей казались тонкими и хрупкими.

«Да», – добавила она бесцветным голосом. Она не повернулась ко мне, а глядела прямо перед собой, и только одна её рука поднялась, чтобы погладить меня по волосам, которые мне недавно постригли, так что теперь моя голова была жёсткой, как щётка.

Бабушка легко потрепала меня по щетине и произнесла: «Ёжик, ёжик, ты колючий…[28]» – стишки из русской книжки, которую она мне часто читала, когда я был маленьким. Её голос звучал весело, и это как раз подтверждало то, что я думал: что ей грустно, и она старается подбодрить себя.

Она поцеловала меня в голову, крепко прижавшись лицом к моей макушке, как я иногда погружаю лицо в Ольгин мохнатый живот. Но у Ольги шерсть мягкая и пахнет удивительно хорошо, теплом, а моя щетина твёрдая и колючая, и я подумал, что, должно быть, не так приятно об неё тереться. Но, несмотря на это, именно так сделала бабушка.

«Да, он скоро умрёт», – повторила она.

Она снова скрестила руки и осталась сидеть так, как бы отдельно от меня.

«Это точно?» – спросил я осторожно. Я не знал, что сказать. Дядя Гарик совсем не казался мне старым. Он был сильным, я видел, какие у него мускулы на бёдрах и руки до локтя прямо треугольные от силы. Утором он выходил на пробежку радостно и трусил себе спокойно и легко, как пёс, полный собственного достоинства, который выходит погулять и ни за кем не гонится.

«Да», – ответила она кратко.

Я думал, что она заплачет, но её голос не дрожал ничуть, только от него веяло страшным холодом. Он был леденящим, как скала, которая многие годы стоит на ветру.

Вдруг я обратил внимание, что мы не зажгли свет, густая темнота незаметно опустилась на нас, настал вечер. Мне хотелось что-то сделать, что-нибудь сказать. Может быть, сказать ей: «Это неправда, бабушка, ты ошибаешься. Он ещё молодой, не может быть, чтобы он так рано умер».

«Молодые тоже умирают, – сказала бабушка Клара, будто угадывая мои мысли. – Он тяжело болен».

«А врачи там, в больнице? Они его не вылечат?» – спросил я.

«Нет, – сказала она просто. – А всё русские, чтоб им было пусто!» – добавила она, и я не понял, какое русские имеют отношение к болезни дяди Гарика. Это было странно, потому что моя бабушка, в отличие от дедушки, не имеет обыкновения пользоваться любым случаем, чтобы ругать русских. «Он был облучён, понимаешь, Бобик? – добавила она. – Он работал там на радиоактивном производстве… излучения вызывают страшные болезни, мой милый Бобик… ну ладно, какая разница теперь…» – пробормотала она.

Тут дедушка вышел из спальни. Он проснулся, его седые волосы торчали во все стороны, а черные брови были взлохмачены. Он сказал: «Почему в темноте сидите? Что такое?»

Я хотел ответить ему: «Дедушка! Ты знаешь, дядя Гарик умрёт». Но ничего не сказал, только посмотрел на бабушку Клару, которая продолжала сидеть неподвижно.

Дедушка повернул выключатель, и жёлтый свет заполнил комнату, вечерний электрический свет.

«Чай будем пить? – спросила бабушка Клара и встала. – Ты хочешь, Солик?»

«Да. Я – да. С удовольствием, – живо ответил дедушка. – Как я хорошо поспал!» – добавил он, усаживаясь на синий диван, и взял в руки пульт телевизора.

36. Дедушкин воздух

После того как во время операции дедушке распилили грудную клетку посередине, у него остался шрам-молния из крупных звеньев, соединяющий обе стороны груди. Из-за этой молнии дедушке трудно дышать. Внезапно у него пропадает воздух! Врач сказал, что для того, чтобы у него снова появился воздух, дедушке необходимо тренировать сердце и делать упражнения. Для этого на кипе книг у него на тумбочке у кресла лежит прозрачная трубочка с тремя цветными пластмассовыми шариками. Когда подуешь в неё сильно, шарики подпрыгивают вверх, до самой кромки. Но дедушка говорит, что это дурацкая игра. Может быть, потому что ему не удаётся подуть достаточно сильно, чтобы шарики подскочили до самого верху, и он раздражается.

«Солинька, тебе обязательно надо поупражняться немного… – бабушка Клара вдруг появляется в дверях кабинета. – Надо сделать над собой усилие…» – добавляет она вкрадчиво. Так она говорит на иврите, но по-русски она произносит ещё много длинных слов и предложений, и они льются и катятся, как множество шариков из множества трубочек, подпрыгивают и рассыпаются в разные стороны.

В ответ дедушка только расстроенно машет рукой. Лицо его хмуро, он выглядит беспомощным, наверное, оттого что знает, что бабушка Клара права.

«Идём, – он обращается ко мне, – лучше я почитаю тебе из поэмы. Это замечательная вещь!» И он начинает рассказывать мне об авторе поэмы, поэте с трудным именем, который писал замечательные и мудрейшие стихи. Во время войны он служил на Кавказе и умер очень молодым.

«Таким молодым… таким молодым…» – повторяет дедушка. Он взволнован, будто