Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

Цасанчихэр глубоко вздыхала, высоко поднимала брови, отчего лицо ее делалось прекрасным и безмятежным, и начинала читать нараспев мягким грудным голосом:

Дышать легко на утреннем ветру!

Поют мне птицы стройно и согласно.

Прекрасно пробужденье поутру,

И на заре девичья песнь прекрасна.

Прекрасен лотос в блеске лепестков,

Как просвещенный разум человека.

А наше солнце? Разве не таков

Его всемирный свет, живой от века?

Потом Цасанчихэр шла в другую, маленькую юрту, где ее ждали соседские дети, которых она обучала грамоте. Ученики встречали ее почтительными возгласами. Она садилась на почетное место, и занятия начинались. Детям все казалось необычным в учительнице, все в ней внушало уважение: расшитый узорами дэл, желтый пояс, четырехугольная шапочка и низкий грудной голос, диктовавший:

Везде и во всем, не жалея труда,

Старайтесь прославить отчизну всегда.

Источники чистые не замутив,

Тому подражайте, кто был справедлив.

Тому подражайте, кто ложь превозмог,

Кто правду лелеял, как дивный цветок.

Пускай, различив безграничный простор,

Не меркнет вовек человеческий взор.

Конец наступает засилию тьмы,

И грамота нам просвещает умы.

СУДЬБА ЛЮБВИ

В поисках своей возлюбленной Цолмон забрел и в те края, где нашла пристанище Цасанчихэр. У горящего костра, где грелись путники, возле походной палатки, разговорился он с каким-то бродячим монахом.

— Куда держишь путь, юноша? — спросил его монах.

— Долог мой путь, и конца ему не видно, — печально отозвался Цолмон. — Я ищу девушку, прекрасную, как лотос, мудрую, как десять мудрецов.

— И давно ищешь?

— С лета, а теперь, сам видишь, уже зима на носу. Я даже к ее жениху, князю Гампилу, ездил. Да только беду накликал: до того разъярился Гампил, что едва ноги я унес. Говорят, он до сих пор меня разыскивает. А мне ничего другого не надо, только бы увидеть ее еще раз, а там и умереть можно.

— Такой молодой, а думаешь о смерти! Пока человек жив, на его долю много страданий выпадает. Ты в полную меру всех тягот еще не изведал, — сказал монах и задумался. — Послушай, а ведь у здешнего князя есть невестка. Ходят слухи, что ее нашли в горах, где жила она под видом юноши. Я сам видел ее: красива, умна, ученость ее вошла в поговорку, даже стихи пишет. Где это видано, чтобы женщина была такой умной? Тут что-то неспроста.

У Цолмона сердце готово было выскочить из груди.

— Как зовут невестку князя?

— Магнайцэцэн.

— Нет, это не она.

— Постой, говорят, раньше у нее было другое имя. Только я позабыл какое.

— Не Цасанчихэр ли?

— Вот-вот, именно Цасанчихэр…

— А ты не придумал все это?

— Истинная правда. Не веришь — я познакомлю тебя с одним охотником, он покажет тебе шалаш, где она жила в горах. Говорят, она тайком приходит туда, правда, очень редко.

— Поедем немедленно!

— Куда?

— К твоему охотнику.

Как ни отбивался монах, как ни говорил, что ночь, костер горит, у огня тепло, но Цолмон настоял на своем. Над степью сияли звезды, холодный воздух теснил дыхание, но кони бежали резво. Женой другого стала прекрасная Цасанчихэр. Все рухнуло. Осталось одно: не смущая ее покоя, умереть.

ЛЮБОВЬ

Ночью выпал снег. Рано утром Цасанчихэр вышла из юрты, и смутная тревога, которой давно не испытывала она, вдруг охватила ее. Повинуясь внезапно возникшему чувству, она отвязала коня. Все еще спали, и никто не видел, как она ускакала. Подъезжая к подножию горы Бурэн-хан, она увидела следы человека. А вот и потухший костер. Она спешилась. Постояла у кострища. «Здесь побывал Цолмон», — в этом она была уверена, так подсказывало ей сердце.

Цасанчихэр опять вскочила в седло и поехала по следу. Все выше в горы уводил он ее. Стало припекать, и она подстегнула коня, — ведь снег мог растаять, и тогда следы пропали бы. Конские копыта скользили, но Цасанчихэр не думала об опасности, ее не страшило то, что конь может оступиться на узкой горной тропе. Вот и знакомая скала и около нее — шалаш, где она жила когда-то. Следы ведут прямо к входу.

«Мы убежим с тобой, Цолмон, так далеко, что никто никогда нас не разыщет», — подумала Цасанчихэр и громко позвала:

— Цолмон, а Цолмон!

Но никто не вышел на ее голос. Она чутко прислушалась: вокруг царила привычная тишина…

* * *

Пускай сладка порою жизнь, как мед, —

Все на земле когда-нибудь пройдет.

А потом еще долго из уст в уста передавали такой рассказ:

Сам князь Хишик-ульзий поехал в горы на поиски исчезнувшей Цасанчихэр. Он отыскал старый шалаш, где скрывался одинокий охотник. Никто не откликнулся на зов князя. По приказу князя один из его приближенных спешился и подошел к шалашу. Он толкнул плетеную дверь, и взору его представилась страшная картина: две неподвижных фигуры — прекрасная женщина сидела рядом с распростертым на земле юношей. Он сразу узнал молодую госпожу свою, Магнайцэцэн. Ее руки покоились на груди юного певца, Цолмона, одетого в изношенное платье. Оба они были мертвы.

* * *

И сердце наконец не выдержало бед,

Когда любимый мертв, на свете жить не стоит,

По капле жизнь точить — удела горше нет.

Перевод Е. Акининой и Г. Матвеевой.

НАМСАРАЙН БАНЗРАГЧ

Намсарайн Банзрагч — прозаик, кинодраматург. Родился в Алдархан сомоне Запханского аймака в 1925 году. Впервые выступил со стихами и рассказами в начале пятидесятых годов. Позднее, в 1964 году, окончил литературные курсы в Улан-Баторе. Писателю принадлежат повести «Простые девушки» (1959), «Отцовский авторитет» (1968), «Праздничная ночь» (1972, русский перевод 1974), «Двадцать первый год» (русский перевод 1975), «Семь тополей» — рассказ о жизненных судьбах семерых друзей-однокашников. Им создан также ряд киносценариев, многочисленные рассказы. В переводе на русский язык публиковались рассказы «Долгор» (1961), «Мост» (1967, премия газеты «Унэн»), «Однажды осенним вечером», «Доченька, иди к маме!», «Первый день Цаган-сара».

Самое крупное и значительное произведение Н. Банзрагча — роман «Путь» (1967, русский перевод 1970), вышедший на русском языке двумя массовыми изданиями — в 1970 и 1981 годах, — яркое повествование о жизненном пути первого в Монголии автоводителя.

В последнее время писатель опубликовал повесть «Осень на Халхин-Голе» (1979) о новой жизни в полеводческом хозяйстве на месте боев с японскими захватчиками четыре десятилетия назад;