Повести монгольских писателей. Том первый - Цэндийн Дамдинсурэн

Вот и конец! Скорее бы! Лучше смерть, чем терпеть такие нечеловеческие страдания!

Балсана мучила жажда. Однако нестерпимая боль и усталость взяли свое — глаза у него сомкнулись, он задремал. Во сне он увидел огромное озеро с синей колышущейся водой. Балсан жадно припадает к ней воспаленным ртом, пьет, и кажется, никогда не сможет напиться. Но вот он наконец утолил жажду и поднял голову. На противоположной стороне озера ярко зеленел луг, а на нем юная, бесконечно прекрасная Цэрма пасла овец. «Балсан!» — позвала девушка. Он радостно засмеялся и хотел протянуть к ней руки, но вдруг обнаружил, что нет у него ни рук, ни ног. За дверью тотчас же послышались шаги, и стражник грубо скомандовал:

— А ну не ори! Перепугаешь господ!

Балсан поднялся и, едва волоча ноги, добрался до стены. Но стоять он не мог и вынужден был снова лечь. Теперь за дверью больше не слышно было шагов стражника. Только барабанил по крыше дождь. Балсан догадался просунуть руку под войлочный край юрты и набрать в ладонь дождевой воды. Так он проделал несколько раз и немного утолил жажду.

Стражники, по-видимому, уснули. «Бежать», — мелькнула у него мысль. Но далеко ли он сможет уйти?

Балсан находился в тюрьме уже месяц. В первый же день его избили до полусмерти. Потом заточили в узкий деревянный ящик так, что снаружи торчала только голова, и били по лицу деревянными подошвами. А неделю тому назад его бросили в эту юрту.

Балсан знал, что его ждет неминуемая смерть. Он уже совершенно не мог ходить — на допрос его тащили волоком. В его деле все было ясно с самого начала. Но судейские чиновники допрашивали его снова и снова. И на каждом допросе, по настоянию старого князя, его избивали бамбуковыми палками.

Балсан лежал, раздумывая над прошлым, когда до него вдруг явственно донесся приглушенный шепот:

— Сынок, а сынок, ты жив?

Балсан вздрогнул, приподнял голову. Что это? Он сходит с ума? У него снова начинается бред? А может быть, ему просто померещилось?

Но это была явь! Самая невероятная, но явь. К нему приблизился человек и над самым ухом прошептал:

— Идти-то сможешь?

Гулко забилось сердце в груди Балсана. Спасен! Неужели спасен? Он сделал отчаянную попытку встать, но со стоном снова опустился на землю.

— Бедняжка, тебе совсем худо! — сочувственно произнес человек; он взвалил Балсана на спину и шагнул к выходу.

Человек, несший Балсана, двигался легкой неслышной поступью. Сколько это продолжалось, Балсан не заметил. Когда они удалились на порядочное от тюрьмы расстояние, человек бережно опустил его на землю и спросил:

— Очень больно?

Балсан поморщился и ответил с запинкой:

— Ничего… Ничего…

— Ты уж потерпи немного, сейчас поедем верхом, — сказал человек. Вскоре тишину нарушил короткий собачий лай. Человек снова опустил Балсана на землю и подвел к нему коня. Поправив сбрую, он положил Балсана поперек седла, велел держаться хорошенько за подпругу, а сам вскочил верхом на вторую лошадь. Вскоре лошади мчались во всю прыть.

Дождь все еще не прекращался. Постепенно дорога стала заметно подниматься вверх. С двух сторон ее обступили огромные валы. «Куда меня везут? Наверное, очень далеко, не вынести мне, пожалуй», — безучастно подумал Балсан, как будто это касалось не его, а кого-то постороннего. Вскоре дорога пошла вниз, и Балсан догадался, что они миновали горный перевал. Немного погодя путь преградила река с бурным течением.

«Что же это за река?» — пытался припомнить Балсан.

Он знал, что к западу от тюрьмы протекает река Ялат, а к востоку — Янгир. Спросить об этом у своего спутника он не решался. Переправа была очень тяжелой, а раны причиняли такую невероятную боль, что он почти все время находился в бессознательном состоянии, и совершенно не помнил, как они выехали на плато, а потом постепенно углубились в лес. Мокрые листья хлестнули его по лицу, и он очнулся, открыл глаза и увидел над головой небо. Уже близился рассвет. Балсану не терпелось разглядеть лицо своего спасителя, но тот ехал впереди, и Балсан видел только его спину.

Дождь постепенно прекратился, а когда совсем рассвело, путники достигли вершины высокой горы. Балсан узнал эту местность. Горы Барун-Хайрхан были усеяны обломками острых камней, и, судя по всему, на них никто не взбирался, не считая охотников. Растительности здесь почти не было, а сама вершина ощетинилась голыми каменными зубьями. Здесь путники остановились, и спаситель Балсана подошел к нему, чтобы снять его с седла. И тут Балсан узнал его: это был Дондог, прославленный в их округе борец, прозванный арсланом — то есть львом. У Балсана от радости захватило дух. Он хотел поблагодарить Дондога, но не мог вымолвить ни слова. И, будто поняв это, Дондог грустно улыбнулся и сказал:

— Ты совсем отощал, бедняга. Досталось тебе. Не огорчайся, были бы кости, а мясо нарастет. Главное, удалось выручить тебя из тюрьмы, а как поправить твое здоровье — придумаем. Обопрись-ка на меня, сынок! — И Дондог, осторожно поддерживая Балсана обеими руками, отвел его на небольшую площадку и уложил под нависшей над ней каменной глыбой. — Вот, Балсан, наш дом. Никто, кроме нас с тобой, о его существовании не догадывается, — сказал Дондог. Балсан хотел было сесть, но острая боль пронзила его тело, и он с глухим стоном повалился на бок.

Дондог внимательно осмотрел раны Балсана. Сокрушенно покачав головой, он полез в расщелину, достал оттуда сверток с мазью и чистыми тряпками, затем сходил к ручью за водой, промыл ему раны и, смазав их мазью, наложил повязку. А когда Балсан немного передохнул, Дондог достал из переметной сумы вареное мясо и, отрезав небольшой кусок, протянул его Балсану. Тот мгновенно проглотил мясо, даже не почувствовав его вкуса. Притупившееся было чувство голода вспыхнуло с новой силой.

— Тому, кто долго голодал, нельзя наедаться до отвала, — сочувственно сказал Дондог. — Потом поешь еще. — И он решительным жестом спрятал мясо.

Балсан огорченно вздохнул — сейчас он съел бы целого барана.

— Ну вот дождь и прошел. Верно, будет хороший денек. Воображаю, какой сейчас в тюрьме переполох. Ищут птичку, а ее уже нет, упорхнула! — радостно засмеялся Дондог.

— Век не забуду того, что вы для меня сделали, — тихо проговорил Балсан.

Дондог усмехнулся прищуренными глазами:

— Люди должны помогать друг другу. А не подоспей я нынче ночью, пришлось бы тебе, парень, поутру с жизнью расстаться.

Он достал трубку с длинным мундштуком и, набив ее табаком, раскурил.

Мысль о смерти была