Великий Гопник. Записки о живой и мертвой России - Виктор Владимирович Ерофеев

— Ну да, — удивился Ерёма. — Вы все либералы — хилые. Вы даже не способны убить человека!

— Тебе-то зачем убивать?

— Рекламный ход, — объяснил Ерёма, — вызвать бешенство у либералов, пострелять, порезвиться, а дальше — слиться, попугать себя Гаагой и легонько раскаяться.

— Но на Донбассе ты при мне убил беззащитного человека…

— Убил — не убил. Его бы так и так расстреляли. Не грусти, малышка! Ну да. Убил! Нехорошо поступил! Прошу пардония!

В полдень я покинул привал романтических гопников. Поехал на экскурсию, хотелось посмотреть, как Крым изменился при русских. Я заглянул к О. Ерёмы в шатре не было. Сестра встретила меня в смущении.

— Что с тобой? — спросил я.

— Ничего.

— Что тебя гложет?

— Ну как-то не хорошо убивать беззащитных людей…

— Но ведь ты тоже, извини, не мать Тереза.

Она усмехнулась. Мы нежно обнялись.

Часть вторая. Счастье

1. Крымское яблоко раздора

Ах, всё не так просто! Начну с конца. Я уезжал из Балаклавы с чувством, что она, как и весь Крым, по своей сути никогда не принадлежала Украине, но никогда не будет принадлежать и России. Крым есть Крым: вместе с Балаклавой он принадлежит сам себе.

Балаклава — терпкий орешек. Узкая, извилистая, как мысль трикстера. Ее история напоминает бурную биографию с разводами, изменами, победами и ужасами, размером в тысячи лет. Ее воспел Гомер, отправив в бухту Одиссея. Пришли римляне, за ними — готы (Гитлер, взяв Крым, предложил назвать его Готенланд и зачислить в Третий Рейх).

Парад-алле захватчиков.

Пришли генуэзцы, назвали ее Чембало. Остатки генуэзской крепости до сих пор украшают пейзаж. Затем ее отбили турки, давшие ей название Рыбное Гнездо — Балаклава. Их вытеснили запорожцы, и снова вернулись турки. Наконец в 1783 году Крым покорила Русская Империя. Екатерина Вторая, посетив Балаклаву, назвала ее «ключем к Крыму».

С этого момента русские посчитали Крым «нашим». Великий Гопник вырвал Крым, похожий на сердце, из груди Украины.

Звуки прибоя и яростное счастье цикад.

В обшарпанных подворотнях ленинградского детства пацаны уважали тех, кто нахрапом и хитростью добивался победы. Уважуха важнее всех наград. Взяв Крым, Великий Гопник тактически выиграл, но мировую уважуху вместе с доверием и симпатией потерял практически навсегда. Произошел обмен уважухина Крым.

Россия построила в столице Крыма роскошный аэропорт, провела стратегические автострады, перекинула увесистый мост через Керченский пролив и…? Надо признать, что Украина достаточно равнодушно относилась к Крыму. Дороги были ужасные. Шоссе от Симферополя до Феодосии из-за частых аварий звалось «дорогой смерти». Украина не сильно вкладывалась в Крым, сквозь пальцы смотрела на заигрывания России с Крымом (раздача российских паспортов и прочие леденцы).

При Украине приморский Крым превратился в сплошную двухзвездочную гостиницу. На набережных гремела поп-музыка, танцевали до утра в барах типа «Забудь всё!» Украинское пиво лилось рекой, нравы были легкими, курортными. Я спросил тогдашнего мэра Коктебеля, Алексея Булыгу, есть ли в Коктебеле проститутки.

— Нет, — с гордостью ответил мэр. — У нас всё бесплатно.

Крым — виноградное бикини бывшей российской империи. Может быть, русская литература не стала такой уж северной, как финская, потому что писатели обожали Крым, и, конкретно, Коктебель. Тут перебывали все, Мандельштам, Михаил Булгаков, Цветаева… Модный курорт. Но после распада СССР стал распадаться и Коктебель, сначала в составе Украины, затем и подавно как Крымнаш.

Набережная, на которой когда-то гудела музыка, превратилась в темную дыру. Она в буквальном смысле рассыпалась. В Коктебеле лучше не принюхиваться к морю. Запашок говна витает над волнами. Очистительные сооружения не построила здесь Украина, Россия тоже не спешит.

Россия сделает все, чтобы закрепить Крым за собой. Она населяет Крым переселенцами с материка, укрепляет крымский «авианосец» в военном отношении. Когда же наступят новые времена, оптимальным решением, наверное, было бы нечто похожее на Эльзас и Лотарингию, но в каком контексте, сейчас совершенно не ясно.

Балаклава — одна из самых привлекательных природных бухт на планете, и будь ее история менее бурной, она бы обустроилась не хуже Сан-Тропе. Шикарные яхты ее «марины» могли бы соперничать с яхтами Майами.

«Крымнаш» — долгоиграющая боль, причина болезненных разрывов, шум в ушах от нарастающей изоляции.

Но и сегодняшний Крым мне не безразличен. Так беспокоятся за здоровье близкого человека. Навестить больного, попавшего в катастрофу. Надев на лицо сочувственную маску.

И что я увидел? Как встретил меня больной? Я уверен, что и на смертном ложе Балаклава будет гордится каждой своей победой, каждой боевой медалью и сжимать губы, не желая слышать о своих поражениях. Как ей жилось при Украине? Амнезия! Я не заметил в Балаклаве ни малейшего следа украинской власти. Балаклава прикинулась не просто выздоравливающей. Она сделала вид, что болезнь вообще прошла стороной.

— Подождите! — вскричал я. — Ведь именно тут в Балаклаве скрывался Янукович перед тем, как сбежать в Россию!

— Ну, да, — с напускным равнодушием отвечает мне мой давний знакомый, пожилой, заслуженный гид Александр Федотович. — Вон на набережной его особняк.

Давний знакомый, но где и когда я познакомился с ним? Был ли он когда-либо морским офицером или большую часть жизни проработал в обществе «Знание»? Глаза-буравчики не дают ответа. Когда-то похожий Александр Федотович попался мне в Смоленске, мы вместе съездили в Катынь, и он твердым голосом заявил, что расстрел польских офицеров — дело Гитлера.

Сколько я ни пытался расспрашивать Александра Федотовича о жизни при Украине, я не получил ответа. Как всякий приличный гид, Александр Федотович — историк. Он держит украинский период за недоразумение, потому что в Балаклаве история кричит и кровоточит в системе русско-европейской конфронтации, а Украина вошла сюда мелким действующим лицом. Если старинные войны подведены под знаменатель русской победы и покорения Крыма, то Крымская война 1850-х годов и особенно война с Гитлером — это даже не история, а события, все еще развивающиеся, кипящие, булькающие в голове Александра Федотовича.

Наступает время его рассказа о героической обороне Балаклавы и Севастополя во Второй мировой войне. Александр Федотович ведет меня в горы на развалины когда-то знаменитой на весь Советской Союз артиллерийской батареи ББ-19, которая отчаянно сопротивлялась «немецким захватчикам» (Кригсмарине), не давая врагу ворваться в бухту.

— Немцы за ее выносливость прозвали ББ-19 балаклавским кентавром, — сообщил он. — Осторожно! — брезгливо-услужливо вскричал мой заслуженный гид в кожаной тужурке. — Не вляпайтесь!

На развалинах батареи сильно пахло фекалиями, в большом количестве разбросанным по земле.

— История оставляет нам одно говно, — внимательно осмотрел я подошвы своих ботинок.

Темакентавра, о