Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас

Коль, не мигая, смотрела сквозь лобовое стекло на ночной город. Одни здания были настолько черными, что казались лишенными окон, будто громадные обелиски, другие освещались ярко, но не выглядели теплее. Огромный украшенный зубцами храм тиккихотто из синего камня, освещенный голубыми прожекторами, показался Коль особенно одиноким. Некоторые местные журналисты говорили о волнующем смешении культур в Панктауне (они, конечно, предпочитали его настоящее название – Пакстон), очаровательном плавильном котле этносов. Коль чувствовала в этих зданиях не богатое разнообразие, а тихую какофонию, дисгармонию множества непохожих друг на друга незнакомцев, вынужденных стоять плечом к плечу.

– Терр, – спросила она глухо, – тебе нравился мой муж?

– Господи, Коль! – сказал Терр. – Господи!

– Что?

– Ты хочешь, чтобы мы попали в аварию? – Терр взяла себя в руки, выпрямилась за контрольной панелью. – Ведь знаешь, я не могу говорить о нем. Ты просила никогда не говорить о нем… или о чем-то другом! Ты дорого заплатила за эту работу. Зачем тебе вообще это?

– Не знаю, я просто… это беспокоит меня… иногда.

– Это беспокоило тебя, когда ты помнила, вот почему тебе захотелось забыть. Сначала изнасилование, потом он. Тебе было больно, и ты хотела избавиться от этой боли. Теперь возвращаешь свою жизнь, так что не отступай.

– Иногда мне просто любопытно. Как же иначе? Он по-прежнему живет в городе? Он когда-нибудь спрашивал тебя, где я? Он причинил мне боль… физическую?

– Замолкни, Коль. Я всего лишь выполняю то, что ты заставила меня пообещать, так что замолкни.

– Только одно, Терр. Пожалуйста. Он причинил мне боль? Физическую?

Сестра ничего не ответила, только покачала головой.

– Пожалуйста, Терр. Только это.

– Нет. Физическую нет. Подходит? Счастлива? Физическую нет.

– Тогда какую? С чего бы мне бросать его? Или это он бросил меня? Может, он относился ко мне не плохо, а наоборот, хорошо? Может, именно поэтому я хотела забыть его… потому что так сильно любила его…

– В любом случае это неважно. Неважно, нравился он мне или нет, жив он или мертв. Ты хотела этого, и я дала слово, вот и все. Живи дальше. Ты полностью очистилась, у тебя есть шанс начать с чистого листа. Ты должна сосредоточиться и вернуть свою старую работу или подать в суд на этих ублюдков и забыть об изнасиловании и своем браке.

– Я была замужем два года, а до этого встречалась с ним. Всего три года. Я помню свою тогдашнюю работу, но не его. Помню, как лечила зубы у стоматолога, но не его. Это просто… странно, Терр.

– Не сомневаюсь. Но не настолько странно, как быть изнасилованной.

Коль снова на несколько секунд замолчала. Затем произнесла:

– Иногда я пытаюсь вспомнить. Думаю, что мне напомнит песня, или запах, или…

– Это невозможно. И не произойдет, так что не жди. Воспоминания физически изменяют мозг. Твой мозг физически изменили, чтобы их стереть. Ты никогда не вспомнишь, ясно? Все исчезло, будто никогда и не было… как и должно быть. Это самое близкое к тому, чтобы вернуться в прошлое и поменять его. Я и сама хочу вернуться назад и подправить несколько болезненных воспоминаний, когда у меня будут деньги. Не все, связанное с папой, но те моменты, когда он дразнил меня. В этом он был настоящим садистом. И еще кое-что из школы. – Терр кивнула, ее напряженное лицо подсвечивали дисплеи с приборной панели автомобиля. – Забывать – это хорошо. Жизнь причиняет слишком много боли.

– Знаю, – мягко согласилась Коль. – Просто… забавно ощущать такие… провалы. Три года. Даже… даже изнасилование. Ведь то, что случилось со мной, важно.

Терр сердито посмотрела на сестру.

– То, что случилось с тобой, ужасно! Ты не извлекла из этого никакого урока, ничего не приобрела, тебе это не нужно, так что забудь, слышишь меня? Забудь!

– Это дыра. Иногда только страшнее становится, когда не знаешь, насколько все было плохо! Временами я воображаю один кошмар, а потом другой. И муж. Я пытаюсь заполнить пустоту, и это пугает меня!

– Доктор сделал все что мог. Остальное зависит от тебя. Ты плохо стараешься. Нужно идти вперед и не оглядываться назад. Знаешь, папа и тебя часто дразнил. Наверное, это подорвало твою самооценку. Тебе тоже следует вернуться и убрать весь этот мусор. Это может помочь. Понимаешь?

– Это будут не настоящие воспоминания об отце! Это будет его отцензурированная версия!

– Таким он и должен быть, – пробормотала Терр.

– Помню, маленькими мы с тобой поссорились, ты начала меня душить, пока я не перестала дышать, и мне стало по-настоящему страшно. Может, и это стоит стереть, а?

– Мы были всего лишь детьми! – рявкнула Терр. – Но если это все еще беспокоит тебя, то давай, стирай.

– Тогда у меня мало что останется, – пробормотала Коль. – Мы и так кучу времени растрачиваем на сон. А это похоже на еще большую потерю времени.

– Плохого времени. Тебе оно не нужно. Так будет лучше. Как же иначе?

Коль смотрела, как луна опускается над шпилями и монументами изломанного силуэта города. От спутника осталось всего три четверти, и Коль казалось, что кто-то откусил от нее большой кусок.

* * *

Коль переехала сюда в конце прошлогоднего сезона свежевания и теперь с облегчением могла сказать, что в этом году время забоя почти закончилось. Это случилось на несколько месяцев раньше срока, но она предположила, что у энтсе год короче. По сточным канавам перестала течь кровь, а чучела не меняли – их оставили разваливаться, сохнуть и мумифицироваться на жарком солнце.

Теперь Коль охотнее гуляла по окрестностям и ранним вечером одного из воскресений отправилась в магазинчик на углу. Возвращаясь в свою квартиру, она замерла у фасада какого-то здания, где останавливалась и раньше.

Это было старое, осыпающееся кирпичное строение, его возвели местные жители – чум, еще до колонизации. Но ископаемое в его кирпичах оказалось не таким древним. Это была мумифицированная фигура землянина – несчастный случай при телепортации наполовину вплавил беднягу в серые камни. Над его головой была нарисована стрелка, похожая на уличную разметку, указывавшую на водопроводную трубу, которая ожидает ремонта. Как будто ему требовался такой указатель. Однако на видимую половину тела никто не заявил права и не убрал. Одежда по большей части была порвана и истрепана, одна рука отсутствовала, наверное, ее унесли юные хулиганы вроде того, который нарисовал краской из баллончика гениталии на месте высохших.

Весь правый бок мертвеца от макушки до ступней был скрыт в стене. Половина его головы