Монстросити. Панктаун - Джеффри Томас

Коль протянул руку и легонько коснулся плеча землянина, словно желая утешить его в одинокой, безмолвной тоске. Затем, смутившись, огляделась и увидела мужчину-энтсе, наблюдавшего за ней из окна того самого кирпичного здания. Лицо его было так близко, а глубоко посаженные глаза смотрели на нее так пристально, что она вздрогнула. Было ли это обычным любопытством, или он чувствовал жестокое удовольствие, наблюдая ее сентиментальность? Коль не могла этого определить по скелетному лицу призрака, завернутому в зеленое и черное. Но энтсе ретировался сразу, как только был замечен, будто сам смутился, и несмотря на то, что они принадлежали к таким кардинально разным расам, его тайные действия заставили Коль задуматься, не мог ли он тайком любоваться ей.

Встревоженная этой мыслью, она поспешила домой, пока не стемнело.

* * *

– Еще раз здравствуйте, – произнес симпатичный молодой человек, облокачиваясь на стойку. Может, он прятался снаружи, пока не убедился, что в магазине больше никого нет? – Как насчет мокко-капучино, экстра большого?

Коль слабо улыбнулась и повернулась к нему спиной. Неохотно.

Молодой человека приходил сюда уже третий раз за этот месяц. Во второй раз она втайне обрадовалась, снова увидев его. Но после того как они перебросились несколькими словами и он ушел, начали проявляться сомнения. Даже страхи.

Что, если он знал ее еще до начала лечения? Проще говоря, что если это был ее муж, которому удалось разыскать, выследить ее? Муж, как-то выяснивший, что она его не узнает? Муж, находивший извращенное удовольствие в том, что снова ухаживал за своей бывшей женой, будто в первый раз, желавший показать ей, что она так легко от него не сбежит?

Ее взгляд метнулся к сумке на задней стойке. Там был пистолет. Если молодой человек попытается зайти за стойку…

Поставив перед ним кофе, Коль спросил:

– Ну, и что же мы теперь читаем?

– Сборник рассказов писателя двадцатого века Юкио Мисимы. – Мужчина показал ей книгу. – Он покончил с собой с помощью ритуального выпускания кишок.

– Фу, – нервно усмехнулась Коль, принимая деньги. – Что ж, наслаждайтесь им.

– Вам тоже стоит почитать… он великолепен. – Ритуальное ссыпание мелочи в стаканчик для чаевых. – Что ж, увидимся в следующий раз, да?

– Хорошо. Пока.

Коль смотрела ему вслед. И тем вечером закрыла магазин на пятнадцать минут раньше, помчалась в книжный и купила томик рассказов Мисимы. Начала читать еще в маневровке по пути домой. В книге могли быть какие-то подсказки, даже такие, которые молодой человек хотел, чтобы она уловила. Что-то, способное пролить свет на его истинную личность, на его истинные намерения.

Был ли он ее мужем? Был ли он одним из насильников с парковки?

* * *

– Да… Я это помню, – сказала Коль в видеофон, ее правая рука рассеянно перелистывала сборник Мисимы. – Доктор Руди действительно говорил о возможности записать воспоминания на случай, если я передумаю… за дополнительную плату. Но в то время я считала, что никогда этого не захочу, и решила сэкономить немного денег, поэтому…

– Итак, вы решили не записывать паттерны, – произнесла секретарша доктора Руди, отвернувшись от экрана и изучая что-то на другом мониторе.

– Верно, – сказала Коль. – Но я надеялась… Я подумала, что он, возможно, все равно записывает эти штуки и после процедуры сохраняет их на случай, если кто-то изменит решение. – Коль попытался пошутить: – Или захочет изменить решение измениться.

– Нет, это не в правилах доктора Руди, простите. И даже если бы это было не так, с момента вашего первого сеанса прошло уже больше года. Однако нет, – женщина снова повернулась лицом к Коль, – я все равно посмотрела и не увидела никаких признаков того, что он когда-либо делал запись удаленных вами воспоминаний. Мне очень жаль.

Коль улыбнулась и пожала плечами.

– Все в порядке… Я на самом деле не думала, что он что-то записал. Просто было любопытно. В любом случае, спасибо.

– Простите, что не смогла помочь.

– Это неважно. Еще раз спасибо. – Коль нажала на кнопку, и лицо женщины сменилось экранной заставкой.

Теперь Коль с большей осознанностью листала книгу Мисимы. В рассказе «Патриотизм» с мучительными, исполненными любовью подробностями описывалось двойное самоубийство – так называемое синдзю – японского офицера и его жены. Особенное внимание уделялось выпусканию кишок мужчиной. Коль почти представляла, как Мисима вспарывал себе живот и записывал наблюдения. Читая рассказ, она вообразила раны и кровь, и у нее так закружилась голова, что пришлось на несколько мгновений отложить книгу, лишь бы успокоить дыхание.

На что намекал молодой человек этой книгой? Неужели он – ее муж, одержимый ею и наконец выследивший… а теперь предлагавший вместе совершить этот самый беззаветный из романтичных поступков? Умереть вместе в ритуале синдзю?

Коль снова подняла взгляд на бессмысленное мельтешение цветов на экране видеофона. Насколько тщательно проверяла та секретарша в приемной на самом деле? Не нужно ли самой попытаться поговорить с доктором Руди?

Что, если Руди сохранил запись для своих собственных целей? Для развлечения? Может, сейчас он смотрит на первую брачную ночь Коль и ее мужа глазами Коль?

Может, наблюдает за тем, как ее насилуют на парковке, и находит это возбуждающим?

Мысль настолько ужасала, что Коль вздрогнула. Но ведь мужчины именно такие, правда? Во время опросов они открыто признавались, что пошли бы на изнасилование, если бы знали, что это сойдет им с рук. Признавались, что это их главная сексуальная фантазия. Мужчины хотели – мужчины брали. Коль снова подумала о глядевшем на нее из окна энтсе, о его лице – лице всех мужчин, – лишенном лживой плоти, фасада цивилизации, сохранившем лишь провалы глаз и усмешку смерти.

Наступила ночь. Коль включила музыку. Заварила чай. Подошла к окну.

Завтра она вернется к работе. И возьмет с собой пистолет, как делала всегда… Хотя в последнее время она стала носить его в кармане платья, а не в сумке на плече. И если молодой человек придет снова, она наставит на него пистолет и потребует, чтобы он назвался.

Если он окажется насильником, она выстрелит ему в лицо. А если он окажется ее мужем, то она выстрелит ему в сердце, потом выстрелит в сердце себе, потому что синдзю означает «внутри сердца». И тогда они с мужем соединятся, будут снова навеки связаны. Смертью. Они станут одним целыми.

Прошла маневровка. Вспышка искр на секунду осветила чучело из плоти, подвешенное к окну напротив… Теперь уже едва узнаваемое – почти