Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

«О ты, которую я боготворю! — вскричал я тогда. — Неужели я в чем-то провинился перед тобою? Нет, нет, обожаемая супруга, никакие прелести не затмят очарование твоей красоты в сердце, где моей богине воздвигнуто святилище! О Леонора, вдохнувшая в меня любовь! О Леонора, твоя красота, увы, слишком явно схожа с чертами женщины, увиденной мною сегодня».

Признаюсь вам, мои чувства, до сих пор дремавшие, пришли в крайнее возбуждение, так что я уже не сопротивлялся их властному зову. Сама любовь, как мне казалось тогда, приподняла покрывало, Окутывавшее несчастную пленницу. И вот, соблазненный заманчивым и жестоким обманом, я первый раз в жизни осмелился на миг быть счастливым вдали от Леоноры. Вскоре я уснул. Мои ночные фантазии рассеялись с наступлением утра.

На следующий день я спросил у Бен-Маакоро, остался ли он доволен новыми пленницами. И вот, с крайним удивлением я отметил, что владыка находится в каком-то странном расположении духа. Озабоченный, беспокойный, он едва удостоил меня ответа; казалось, он смотрел на меня с раздражением. Не осмеливаясь повторить просьбу, я, несколько испуганный, поспешил удалиться. Признаюсь, изменение настроения его величества внушало страх. Если его против меня настроили, то я рано или поздно паду жертвой варварского беззакония. С тех пор я помышлял только о бегстве.

Меня беспокоила судьба несчастной негритянки, которую я не хотел отдавать назад мужу, ведь он непременно ее убил бы. Взять на себя заботы о ней я также не мог, как бы ни желала она следовать за мною. Наконец, сославшись на охлаждение любовной страсти, хотя я ни разу не обладал этой женщиной, я упросил одного старого командира, служившего в войсках владыки, милостиво принять ее в число своих рабынь с обещанием хорошо с ней обращаться. Командир этот, в сравнении с соплеменниками, выглядел человеком относительно порядочным. На утро третьего дня по прибытии европейских женщин в королевство Бутуа я тайком покинул столицу и пустился в бегство. О несчастная жертва судьбы, жалкая игрушка в ее капризных руках! До каких пор она будет издеваться надо мной? Я бежал, в очередной раз намереваясь искать на краю света ту, которую собственноручно отдал во власть самому грубому, самому развратному, самому мерзкому из людей!

— О Господи! Вы заставляете меня дрожать от страха, — сказала президентша де Бламон, прервав речь Сенвиля, — как, сударь, это была Леонора?.. Сударыня, это в самом деле были вы?.. И вас… никто не съел?

Все общество, восхищенное непосредственностью и наивностью прелестной госпожи де Бламон, не могло удержаться от смеха.

— Сударыня, умоляю вас, — сказал граф де Боле, — не будем более перебивать господина де Сенвиля. Прежде всего, нам очень хочется узнать, чем закончатся его приключения, и, кроме того, эта очаровательная дама сама вскоре сможет рассказать нам, каким образом они все-таки встретились друг с другом. Поскольку же эта встреча состоялась, то очевидно, что Леонора как-то сумела избежать угрожавших ее жизни опасностей.

— Я решил сразу же идти по направлению к югу, — продолжил свой рассказ Сенвиль. — Между прочим, страна готтентотов оказалась гораздо ближе, чем я предполагал поначалу. На следующий день я добрел до берегов реки Берг, омывающей два или три голландских селения из числа тех, что цепью тянутся вплоть до Капстада, уходя от моря в глубь материка на сто пятьдесят льё. Попадавшиеся на моем пути жители совершенно не походили на европейцев: они настолько впитали в себя африканские обычаи, что их трудно было отличить от аборигенов. Некоторые из них казались малыми детьми. Хотя они и происходили от голландцев, живущих в Капстаде, в этом городе им никогда не приходилось бывать. Дети европейцев и готтентотов, они затруднялись определить свою национальность, язык же их был непонятен ни тем ни другим. Я был принят в их селениях весьма любезно: во мне узнали европейца, о чем можно было догадаться по тем знакам, что мне подавали местные жители. Поговорить с ними мне так и не удалось, поскольку, несмотря на все наши взаимные попытки сделать это, мы совершенно не понимали друг друга.

Первоначально я намеревался идти по берегу реки Берг, не упуская из вида горную цепь Лупата, так как Капстад располагается у подножия этих гор. Затем я посчитал для себя безопаснее двигаться по берегу океана, ведь там, как я предполагал, находится множество голландских поселений и, значит, можно вернее рассчитывать на помощь. Второй план оказался удачным: в различных поселениях, которых много в этой части материка, я почти каждый вечер находил себе надежное убежище. По дороге мне часто попадались навстречу толпы дикарей, причем некоторые из них, насколько я мог судить, принадлежали к недавно обнаруженной в этих местах желтой расе. На восемнадцатый день после того, как мне удалось покинуть Бутуа, пройдя вдоль берега около ста пятидесяти льё, я вошел в Капстад. Там я сразу же получил помощь, на которую можно только рассчитывать в лучших городах Голландии: векселя мои были приняты, в обмен на них я мог получить любую сумму наличными, даже все деньги сразу, если бы посчитал то нужным.

Покончив с этим необходимым делом, я приобрел себе приличное платье и затем отправился искать голландского коменданта. Тот, едва лишь узнав о цели моего путешествия и увидев портрет Леоноры, сразу же сообщил, что некая женщина, удивительно похожая на изображение в предъявленном мною медальоне, находилась на борту «Дискавери», второго английского корабля, сопровождавшего Кука. «Дискавери», капитаном которого является Кларк, совсем недавно покинул местную гавань.

Потом комендант добавил, что эта исключительно любезная и приятная женщина, назвалась женой помощника капитана и, казалось, была очень привязана к нему. Она завоевала всеобщее доверие и уважение к себе как в доме коменданта, так и среди офицеров местного гарнизона.

Я сразу же вспомнил, как в Марокко все единодушно уверяли меня в том, что видели эту же самую женщину на английском судне. Тогда я решил еще раз показать медальон коменданту.

«О сударь, — сказал я ему в растерянности, — не ошиблись ли вы, это точно была она? Именно эта женщина назвалась женой англичанина?»

«Будьте уверены», — отвечал офицер, не забыв, впрочем, предъявить портрет остальным чинам своего штаба, а также жене, и все единодушно признали, что на нем могла быть изображена только супруга помощника капитана «Дискавери».

Последняя надежда окончательно рухнула: моя несчастная судьба предстала предо мною столь отвратительной, что я просто не видел, как можно смягчить мои ужасные страдания. Не мог