Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

прочим, совсем не походили на дикарей. По их жестам мы поняли, что местный владыка охотно готов оказать нам гостеприимство, разумеется, если мы прибыли туда с мирными намерениями, — в таком случае мы можем получить на острове любую помощь. Заверив островитян в нашем миролюбии, я предложил им какие-то подарки, но они благородно от них отказались. Мы двинулись вперед. Неподалеку от берега мы обнаружили прекрасную якорную стоянку глубиной от двенадцати до пятнадцати саженей, с песчаным дном красноватого цвета. Мы бросили якорь. Прежде чем сойти на берег, я определил, что земля, к которой мы пристали, находится выше тропика, между двести шестидесятым и двести шестьдесят третьим градусами долготы и между двадцать пятым и двадцать шестым градусами южной широты, недалеко от острова, некогда открытого Дэвисом. Когда мы приплыли на место, у берега толпилось множество островитян обоего пола; они встречали нас радостными возгласами, так что опасаться враждебного приема не приходилось. Кое-кто из матросов, соблазнившись радостной встречей, начал было заигрывать с женщинами, но тут же получил гордый и достойный отпор. Мы, однако, смогли и далее мирно продолжать переговоры: первоначальная оплошность, обычная для всех европейцев, не повредила нашим отношениям с доброжелательным народом.

Не успел я сойти на землю, как ко мне приблизились двое жителей острова, настроенные — что было видно по их жестам — весьма дружелюбно. Они дали понять, что хотят отвести меня к правителю, разумеется, если я того пожелаю. Предварительно отдав необходимые распоряжения экипажу, причем матросам приказано было вести себя пристойно, я согласился идти. Вместе со мной в путь отправились только два офицера. Мы бегло осмотрели защищавшие порт превосходные береговые укрепления, сделанные по европейскому образцу, — о них, впрочем, речь еще пойдет в дальнейшем. Затем в сопровождении наших проводников мы какое-то время шли по величественной пальмовой аллее в четыре ряда деревьев. Аллея эта связывает порт с городом.

Город, выстроенный по определенному плану, являл собою чудесное зрелище. По форме он был совершенно круглый и имел в окружности более двух льё. Все улицы были строго выравнены, и любая их них скорее походила на бульвар, чем просто на проход между домами. С обеих сторон они окаймлялись деревьями, а вдоль домов тянулись дорожки для прогулок. Мягкий песок, по которому было чрезвычайно приятно ходить, служил пешеходам своеобразной мостовой. Все дома возводились по единому проекту; ни один из них не отличался от прочих высотой или размерами. Над вторым этажом каждого дома на итальянский манер шла крытая галерея. С фасада в дом вела входная дверь правильной формы, помещавшаяся между двумя окнами; над ними находились окна верхнего этажа — они были с переплетом, разделенным на четыре части. Фасады зданий украшались правильными, симметричными узорами розового или зеленого цвета, что придавало улицам вид театральной декорации. Пройдя вдоль нескольких домов, показавшихся нам еще более веселыми, поскольку перед ними столпились желавшие на нас посмотреть радостные островитяне, что не могло не придать зрелищу живость и разнообразие, мы вышли на просторную идеально круглую площадь, окруженную рядами деревьев. Площадь была образована двумя зданиями округлой формы, расписанными точно так же, как и остальные дома, хотя они были несколько выше и обширнее. В одном из этих зданий находились два общественных учреждения, о которых я расскажу вам позднее; второе служило дворцом правителю острова.

Дом правителя не представлял собой ничего необыкновенного, в нем не было наглых стражников, стремящихся силой оружия, под предлогом мер безопасности скрыть тирана от собственного народа, поскольку они боятся, что какой-нибудь несчастный, проникнув во дворец, самим своим видом напомнит правителю о бедствиях, от которых страдает население. Почтенный владыка вышел к дверям своего дворца, чтобы лично встретить гостей. Его тут же окружили и наши проводники, и примкнувшие к ним жители острова — все они стремились протиснуться поближе к владыке: один его вид доставлял подданным радость. Правитель дружелюбно приветствовал всех.

То был человек, чье величие основано исключительно на добродетели: он был уважаем за присущую ему мудрость, и охраняла его лишь любовь подданных! Да, при виде его мне казалось, что я перенесся в блаженные времена золотого века, когда короли были друзьями своих подданных, а те для него — благодарными детьми. Короче говоря, это зрелище напомнило мне Сезостриса, стоявшего на центральной площади Фив.

Заме — так звали этого удивительного человека, — судя по всему, уже достиг семидесятилетнего возраста, хотя и выглядел лишь на пятьдесят лет. Он был высокого роста, отличался приятной внешностью, благородной осанкой, пленительной улыбкой. С живым взглядом, с челом, обрамленным прекрасными седыми волосами, он, казалось, соединял преимущества зрелого возраста с величественностью, свойственной старости. Едва лишь увидев нас, он тотчас понял, что мы европейцы, а поскольку ему было известно, что вся Европа говорит на французском языке, то сразу спросил меня по-французски, к какому народу я принадлежу.

«К тому самому, на языке которого вы говорите», — отвечал я, приветствуя его.

«Мне знаком этот язык, — промолвил Заме, — ведь я три года прожил на вашей родине; мы еще успеем поговорить о ней. Но ваши спутники вовсе не кажутся мне французами».

«Они голландцы».

Заме тут же обратился к ним с приветственными словами на голландском языке.

«Вы, должно быть, испытываете удивление от встречи с таким образованным дикарем, — сказал он мне затем. — Идите, идите, следуйте же за мной, и я сумею удовлетворить ваше любопытство: вы узнаете мою историю».

Вслед за ним мы вошли во дворец. Мебель показалась мне простой и удобной, хотя более походила на азиатскую, нежели на европейскую. Впрочем, такая встречается и во Франции. Шесть прекрасных женщин окружали пожилую даму в возрасте около шестидесяти лет. Все они встали, когда мы вошли в комнату.

«Вот моя жена, — сказал Заме, знакомя меня с пожилой дамой. — Эти три девушки — мои дочери, те — их подруги. Кроме того, я отец двух сыновей. Если бы они знали о вашем визите, то давно уже были бы здесь. Уверен, что они вам понравятся».

Заметив, как я удивился такому радушию, Заме произнес:

«Прекрасно понимаю ваше изумление… Вам сказали, что я управляю этим народом. Теперь вы раздумываете, почему я не следую примеру европейских владык, полагающих, будто бы королевское величие заключается в надменном молчании. Знаете, отчего я совсем не похож на них? Они умеют быть только королями, а я научился быть человеком. Давайте же, устраивайтесь поудобнее, и я расскажу вам обо всем. Но прежде всего скажите, в чем вы испытываете нужду, чего желаете? Мне хотелось бы узнать об этом сейчас же, ведь я обязан