Алина и Валькур, или Философский роман. Книга первая - Маркиз де Сад

же я тогда даже подумать, что Господь уже дал мне возможность — во дворце властителя Бутуа — встретиться с Леонорой. Там я не обратил внимания на очевидные факты, здесь же я проявил большую настойчивость, хотя вполне можно было убедиться в необоснованности моих опасений, если бы немного получше вглядеться в некоторые обстоятельства. Но я слепо всему поверил. После Сале у меня не было никаких сведений о Леоноре. Вполне вероятным представлялось то, что она оказалась в какой-нибудь английской колонии или же, вместо того чтобы отправиться в Африку, как я предполагал, оставалась в Лондоне. Но даже если и не принимать во внимание Сале, Леонора и так могла очутиться в Африке. Допустив это, уже нельзя было сомневаться в вероятности того, что она вышла замуж за помощника капитана «Дискавери». Напротив, все выглядело очень просто и совершенно естественно, ибо моя обожаемая Леонора всегда отличалась непостоянством. Вместе с мужем она, вероятно, отправилась к Южному морю — конечной цели третьего путешествия капитана Кука.

Будучи абсолютно уверенным в истинности этих предположений и узнав, что англичане покинули Капстад полтора месяца тому назад, я решил отправиться за ними в погоню и, захватив корабль, уносящий вдаль мою Леонору, вырвать любимую из рук человека, осмелившегося ее у меня похитить. Да, я напомню этой неверной женщине наши клятвы, произнесенные перед Господом, и, если она станет от них отказываться, мы вместе найдем смерть в морской пучине.

Итак, я принял решение и сказал коменданту, что моей единственной целью отныне будет преследование неверной супруги. Я умолял его продать мне какое-нибудь легкое судно, парусник, достаточно быстроходный, чтобы я смог настичь англичан в короткое время. Комендант сначала посмеялся над моими планами, объяснив их себе горячностью молодого возраста, и сделал все возможное, чтобы переубедить меня.

Но затем, видя мое упорство в однажды принятом решении, отчаяние, которому я готов был предаться в случае отрицательного ответа, и, наконец, не находя никаких оснований для отказа — ведь я намеревался взять все расходы на себя, — комендант приготовил для меня легкое голландское судно, по его уверениям вполне пригодное для моих целей. Далее комендант отдал необходимые распоряжения относительно груза и снаряжения: по его приказанию корабль загрузили съестными припасами на полгода плавания, а на палубе разместили шесть небольших пушек для отпугивания дикарей. Стрелять по европейцам мне было категорически запрещено, разумеется, если они сами не нападут первыми. Наконец комендант дал мне десять военных моряков, тридцать матросов и двух надежных офицеров торгового флота, а также прекрасного лоцмана. Расплатившись с комендантом наличными, сверх того я вручил в его руки полугодовое жалование моей команды.

Когда все было готово к отплытию, я, выразив коменданту мою глубочайшую признательность, приказал поднять паруса. Итак, в середине декабря я отправился в плавание к острову Отаити, куда, по моим сведениям, должен был следовать капитан Кук.

Едва мы успели обогнуть мыс Доброй Надежды и берег скрылся за горизонтом, как на нас обрушился сильный ураган, впрочем вполне обычный в этих широтах. Не успев привыкнуть к плаванию в океане, ведь до сих пор я плавал на небольших судах вблизи от берега, где качка ощущается не так сильно, я испытывал страдания, которые едва ли можно передать словами. Но телесные страдания забываются, если горько печалится сердце. Нравственные мучения тогда полностью заглушают физическую боль, они как будто собираются в душе, куда и перемещается центр боли.

На тридцать восьмой день плавания мы увидели перед собой берег. То был мыс Новой Голландии, иначе называемый землей Ван Димена. Местные дикари рассказали нам, что незадолго до нашего прибытия отсюда отплыли англичане, но из-за отсутствия переводчиков мы не получили никаких определенных сведений. Нам удалось только узнать, что англичане уплыли в северном направлении: по-видимому они неизменно преследовали одну цель — высадиться на Отаити. Мы поплыли по их маршруту.

Позвольте же мне, — сказал Сенвиль, — пропустить ряд подробностей, я не буду здесь также описывать те острова, где мы побывали. В описании путешествия капитана Кука этот маршрут излагается достаточно хорошо, так что я не могу прибавить ничего нового. Однако же я на мгновение задержу ваше внимание рассказом об удивительном открытии, которое мне удалось сделать. Благодаря игре ветров случайно на пути корабля оказался неизвестный мореплавателям остров; как раз о нем и пойдет речь. Сам по себе он представляет огромный интерес, поскольку почти во всех отношениях существенно отличается от островов, описанных капитаном Куком. Там я повстречал одного удивительного человека, так что вы должны меня простить, если я ненадолго задержу ваше внимание следующим рассказом.

Дул попутный ветер; море казалось спокойным. Обогнув Новую Зеландию на траверзе пролива Королевы Шарлотты, мы на полных парусах плыли по направлению к тропику. Где-то неподалеку, слева по курсу по нашим предположениям, находились острова Общества; путь к ним нам указывал лоцман, расположившийся на носу судна. Но вдруг внезапный порыв свирепого западного ветра с ужасной силой отбрасывает нас в сторону от этих островов. Страшная буря сопровождалась невиданным по величине градом, из-за чего многие матросы получили ранения. Тогда мы поспешили взять паруса на гитовы и убрать брам-реи. Вскоре мы вынуждены были изменить маневр и нас понесло со свернутыми парусами на берег, что могло принести спасение или гибель. На рассвете следующего дня впереди показалась земля, столь же желанная, сколь и внушающая опасения. С восходом солнца ветер, с дикой силой гнавший нас вперед, утих, иначе мы неминуемо потерпели бы крушение. Море успокоилось, и мы смогли управлять судном, по всей вероятности получившим пробоину во время бури, из-за чего в трюме набиралось до шести ведер воды в час. В любом случае нам необходимо было подплыть к появившемуся перед нами острову, где мы намеревались починить судно.

Остров нам очень понравился, хотя он со всех сторон был окружен скалами. В нашем бедственном положении мы, по крайней мере, утешали себя приятной мыслью, что ремонт придется производить в таком восхитительном уголке земли.

Я отправил шлюпку с помощником капитана на поиски места для стоянки судна, кроме того, ему было поручено выяснить настроения местных жителей. Через три часа шлюпка приплыла назад; в ней, помимо матросов, сидело двое островитян; испросив позволения, они приветствовали меня по-европейски. Я пытался заговорить с ними поочередно на всех европейских языках, но они меня не понимали. Правда, когда я перешел на французский, островитяне, по-моему, начали внимательно вслушиваться в мои слова: видимо, они умели различать звуки французской речи. Но как бы там ни было, мы прекрасно объяснились с помощью знаков. Островитяне, между