Ночные гости - Альбина Равилевна Нурисламова

Наталья вздохнула.

– Мне с ней рядом порой жутко было. Прибираюсь у нее, к примеру, а она сидит в кресле, сама с собой на разные голоса разговаривает. Или смеяться начнет неизвестно над чем, прямо укатывается, мне показывает, смотри, дескать, вон кто пришел. Маленький да черный, карлик, что ли, из цирка. И, похоже, видит этого черного, маленького! Вскоре одну ее стало опасно оставлять. Она могла газ не закрыть, утюг включить и забыть. Еще и убегать начала. Пришлось ее запирать в комнате. Я с ней ночевала, но не каждую ночь, постоянно быть с матерью не могла, работа же, семья у меня, двое детей.

Женщина посмотрела на Сашу, словно желая оправдаться. Но он и не собирался осуждать ее, думал только, как же страшно, когда человек превращается в руину, подобие себя самого, даже не сознавая этого.

– Мать стала агрессивной. Кусалась, царапалась, выла, вечно рвалась из комнаты, стучала, колотила, соседи жаловались. Человеческий облик теряла на глазах, мне постоянно казалось, что она вроде одержимой. Мы ей успокоительное кололи, психиатр ее осматривал, сказал, старческий психоз. Не хотела я ее в клинику сдавать, но однажды поняла: иного выхода нет. Я пришла как-то, дверь открыла, а она меня по голове ударила – ночник о мою голову разбила. И к дверям бегом! У меня кровь течет, перед глазами плывет, насилу удержала ее. Хорошо, дочь со мной в тот день была, задержалась в магазине, чуть позже пришла, мы вдвоем с матерью справились. Одна бы я ни за что. Словом, решилась. Должны были в пятницу отвезти маму в больницу, но она в среду умерла.

Наталья содрогнулась. На глаза набежали слезы.

– Я ночевала здесь, утром накормила ее, лекарство дала, на работу ушла. Мать смирная была, спала. Помню, лицо такое спокойное, строгое, как раньше. Вернулась вечером – нет ее в комнате. Кровать пустая! Думала, с ума сойду. Потом гляжу, дверца шкафа приоткрыта. Не знаю, что ей почудилось, что в голову безумную пришло, но только забралась она в шкаф, свернулась там калачиком и померла. Я открыла дверцу – сидит, скрючилась в углу и смотрит прямо на меня. Я ей: «Мам, ты чего?» Не поняла еще, что она уж мертвая. Ледяная вся, окоченелая.

Саша ждал продолжения.

– Похоронили мы ее, отпели, как положено. Но душа матери так покоя и не нашла. В чем причина? Может, вправду подселился к ней при жизни дух нечистый? Я про такое слышала.

«Сон разума рождает чудовищ», – пришло Саше на ум.

– Как бы то ни было, так она в комнате своей и обитает. Мы уж и батюшку приглашали, святили все, углы святой водой кропили, молитвы читали, свечи жгли. Не помогло.

Наталья умолкла. Саша, который никогда не поверил бы в такое, не столкнись с этим сам, думал, как ужасно не обрести покоя после смерти. Быть может, несчастная старуха не поняла, что уже много лет мертва?..

Или это уже вовсе не она, не привидение, а нечто похуже?

Квартирная хозяйка обещала снизить плату и не брать залог, вернуть его Саше, лишь бы он согласился продолжать жить здесь. Смотрела умоляюще, стискивала руки, говорила, что никакого вреда от призрака нет. Саша чуть было не поддался, экономия все-таки, да и жилье найти нелегко.

А потом вспомнил безумное, искаженное злобой старческое лицо, шепот в темноте, шаги и смех, силуэт на фоне окна, скрежет, доносящийся из шкафа, и понял, что не выдержит.

Бог с ней, с экономией. Как говорится, здоровье дороже.

Спустя час Саша был на работе и сидел за компьютером, просматривая объявления о сдаче жилья. Что-нибудь подходящее отыщется. И на сей раз он непременно поинтересуется историей квартиры, в которой соберется жить.

Как ты догадалась?

Кошмар повторялся ночь за ночью, второй месяц подряд. Яна засыпала с вечера, и ей снился сон – всегда один и тот же.

Осенний лес, серое небо, голые деревья, дождь. Яна идет быстро, ей нужно успеть куда-то или от кого-то (проснувшись, она не помнила). Под ногами – вязкая каша из опавших, почерневших листьев и земли, идти трудно, с каждым шагом труднее. Внезапно за спиной раздается голос – знакомый, но приводящий в такой ужас, что Яна понимает: надо поспешить, надо бежать! Только она не успевает, потому что чьи-то руки хватают ее за плечи.

В этот момент Яна всегда просыпается, но кошмар только начинается. Возле кровати, в ногах, стоит женщина. Яна видит ее отчетливо: квартира на втором этаже, фонарь за окном настолько яркий, что шторы не помогают скрыть свет. Но это ничего, даже хорошо, Яна давно привыкла, ей нравится, она не выносит темноты. Короче говоря, Яна без труда может разглядеть гостью.

Она мертва. Мертва давно. И лицо ее изуродовано не только смертью.

«Как ты догадалась?» – шепчет покойница разбитыми губами.

Яна молчит и трясется от ужаса, и тогда мертвячка принимается повторять раз за разом, все громче и громче, в итоге срываясь на крик:

«Как ты догадалась? Как ты догадалась? Как ты…»

Яна прижимает ладони к ушам, натягивает на голову одеяло, чтобы спрятаться, не слышать, не видеть. Шепчет молитвы, просит оставить ее в покое, а в конце концов проваливается в обморок, который оборачивается сном. Утром Яна просыпается измученная, уже и не пытаясь убедить себя, что ей лишь приснилось, почудилось.

Это началось в конце мая, а сейчас июль. Непривычно дождливый, сырой, напоминающий середину октября. Или тот сон, который не оставляет Яну.

«Сколько я еще выдержу?» – тоскливо думала она, с трудом выползая из ванной.

Нужно приготовить завтрак себе и Светке, а потом собраться на работу. Света на каникулах, ей не нужно в институт, но Яна все равно жарит для нее яичницу с колбасой, хотя понятия не имеет, завтракает дочь или выбрасывает еду в унитаз. Это был ритуал – готовить завтрак. А еще это было практически единственной приметой нормальности их в целом ненормальных отношений.

Яне хотелось поделиться с кем-то, рассказать, пожаловаться. Но некому. Подруг – близких, преданных – не осталось, а приятельницам и коллегам правду говорить стыдно. Мужа нет и никогда не было, хотя мужчины, конечно, появлялись в ее жизни, от одного из них Яна даже родила дочь.

Мать умерла, отец тоже, да и будь они живы, им бы Яна точно жаловаться не стала. Отец наверняка произнес бы: «Что ж, я