Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

для привала. В конце концов нашел старую кривую сосну, ствол которой на высоте человеческого роста разделялся на три толстых ветви. Вот в этой-то развилке Назар и устроился как раз в ту минуту, когда начал накрапывать дождик.

Во сне он видел полковника с подсвечником, отплясывающего диковинный танец посреди штабной избы. Вместе с полковником плясали две тени, и одна из них принадлежала Назару. Он хотел вмешаться, забрать свое, но что-то не пускало его к танцующим, что-то крепко держало за ступню. Назар дернул ногой раз, дернул другой – и проснулся. Уже почти стемнело.

Кто-то тряс его за пятку.

– Дяденька, ты живой? – раздался внизу странный писклявый голос. Назар, кряхтя и растирая глаза липкими от смолы пальцами, сел, зевнул и, не озираясь по сторонам, спрыгнул наземь. Перед ним стояла, согнувшись едва ли не вдвое, старушка в ветхом рубище, с пустым лукошком в руках. Холодный ветер теребил длинную седую прядь, выбившуюся из-под платка. Морщинистое лицо было цвета сосновой коры, острый нос почти касался подбородка. Мутные глаза смотрели мимо собеседника.

– Живой! – пропищала старуха. – Слава богу, живой! Уж было подумала, покойник висит…

– Типун тебе на язык, – добродушно отмахнулся Назар и, зевнув, перекрестил рот. – Чего тут делаешь, бабушка?

– Тебя искала. Пойдем.

– Меня? – Он напрягся, вспомнив утренние неприятности на постоялом дворе. Может, бабка приходилась родственницей кому-то из постояльцев или самому хозяину? Может, те, проспавшись, решили извиниться перед гостем, вернуть оставленные вещи?

– Разумеется! – Старуха пищала явно намеренно, при этом еще растягивая губы во всю ширь и оголяя гладкие сизые десны. – Грибочки собирала да по сторонам посматривала: не завалялся ли где добрый молодец, не притаился ли в зарослях женишок. Пойдем, с тятькой, с мамкой познакомлю…

– Какой я тебе женишок?! – Назар окончательно понял, что старуха выжила из ума. И как только она одна оказалась посреди леса? – Спутала с кем-то, бабусь.

– Да такого разве спутаешь? Вон экий красавец! Не стой столбом, идти надо. До Морошья неблизко, пироги остыть успеют.

Назар растерянно огляделся. Старуха, конечно, была безумна, но где-то она должна жить. Не на полянке же под корягой, верно? Ведь кто-то штопает ее расползающиеся лохмотья, кто-то разводит огонь, чтобы греть ее хрупкие косточки, кто-то кормит ее нормальной едой, чтобы у старой перечницы хватало сил скакать по чащобам. Может, упомянутые пироги действительно существуют и лежат сейчас, стынут, только что вынутые из печи и завернутые в полотенце? Да и какая, к черту, разница, в какую сторону идти?

– Ну хорошо, – сказал Назар, навесив на лицо улыбку. – Веди, бабуся, раз такое дело.

Старуха озорно, по-девчоночьи хихикнула, схватила солдата за руку и потащила за собой. Шла она на удивление быстро, бойко перескакивала через корни и кочки, огибала топкие места и ни на мгновение не останавливалась, чтобы перевести дух. Сгущающиеся сумерки ничуть не мешали ей находить путь через заросли. Какое-то время Назар поспевал за провожатой, затем замедлился, начал спотыкаться и в итоге сдался и попросил передышки.

– Неужто подустал, суженый? – насмешливо пропищала старуха. – Ничего. Мы почти дошли.

Но это «почти» растянулось еще на добрых полчаса, и, к тому времени как лес выпустил их из своих хвойных объятий, Назар совсем выбился из сил. Давно уже опустилась ночь, холодная, безлунная, и в этой ночи он с трудом различил перед собой деревню: черные треугольники крыш да тусклые огоньки лучин, тут и там горящие в окнах, затянутых бычьим пузырем. Больше ничего разглядеть было нельзя.

– Ты меня и дальше веди, – сказал Назар старухе. – Вон темень какая…

– Уж не волнуйся. Доведу, доставлю в полной сохранности.

Они миновали несколько бесформенных строений на окраине – их силуэты показались Назару странными, и он не смог определить, амбары это, овины или просто диковинные сараи, – и вышли на главную улицу. Озаренных лучинами окон было что-то уж очень мало. Не лаяли собаки, не доносились со дворов людские голоса. Назар хотел было спросить, отчего тут так тихо, но вовремя прикусил язык – деревню наверняка не раз и не два навещали захватчики. Кто знает, что за зверства они могли учинить над крестьянами. Во французском войске уже давно беда с провиантом – вот и ответ, куда подевались собаки. И хорошо, если только этим обошлось.

Однако смотреть по сторонам все равно было неприятно. Неосвещенные избы казались цельными каменными глыбами, надгробиями, выстроившимися в ряды, чтобы поприветствовать его, а свет в редком окне – лампадкой, какие зажигают на погостах в память о недавно преставившихся, или призрачным огнем, поднимающимся над могилой. Безмолвие вокруг было мертвым. Деревня была пустой.

Старуха свернула к одному из домов, выпустила руку Назара и постучала в калитку. Минуту спустя постучала еще раз. Никто не ответил. Ничто не шевельнулось за забором или в окнах.

– Послушай, хозяюшка, – пробормотал Назар, понимая уже, что не найдет здесь ночлега, – довольно в игры играть. Давай-ка я…

– Тихо! – одернула его старуха. Приложив ухо к калитке, она несколько мгновений напряженно прислушивалась, затем кивнула и открыла дверь. – Пойдем. Все почти готово.

Назар, шепотом выругавшись, миновал двор, поднялся по ступеням крыльца, обеими руками держась за замшелую бревенчатую стену. Споткнулся на пороге, но все же вошел в избу, в непроглядно-темные сени. Хоть глаз коли. Старуха снова взяла его за пальцы и провела по узкому коридору в горницу. Здесь над ушатом с водой горела лучина в ржавом светце. Огоньку едва хватало сил, чтобы отвоевать у мрака край большого стола с крынкой и парой деревянных ложек.

– Присядь, суженый, обожди, – тонко хихикнула хозяйка, усадив Назара на лавку у стола. – Я сейчас все соберу…

Она исчезла в темноте. Скрипнули половицы в сенях, а мгновением позже – ступени на крыльце. Назар остался один.

В избе было не топлено. В воздухе висел запах плесени и прелого дерева. Солдат покрутил в пальцах одну из ложек – та оказалась склизкой от влаги. Взял крынку, поднес к лицу – в нос ударила вонь застарелой, почти истлевшей уже тухлятины.

– Попал, браток, – проворчал Назар себе под нос. – Эк тебя угораздило: к оглашенной бабке в гости напросился. Думал, и вправду пирогами попотчует? Сам-то, выходит, не умнее ее.

Он поднялся, осторожно вытащил лучину. Еле живой свет заскользил по сырым стенам. В комнате точно давным-давно никто не жил. В одном углу было свалено в кучу слипшееся, поросшее бледными грибами тряпье, в другом мирно догнивали останки двух или трех лавок, порубленных на мелкие части. Осторожно ступая, Назар приблизился к печи. Надеялся отыскать еще щепы или, может, сухих поленьев – но, едва отодвинув заслонку, отпрянул.