Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– Давно Хана знаешь? – продолжает бледный.

– Три месяца.

– Нормально… – говорит бледный. – Хан, значит, не пришел. Побоялся. А ты пришел. Смелый, типа?

У Надира нет ответа. Точнее, он уверен, что правильного ответа здесь вообще нет – и поэтому молчит. Бледный выжидающе смотрит, совсем не меняясь в лице. Кажется, с этим кислым выражением он и родился.

Наконец надоедает и ему.

– Дай. – Бледный протягивает руку за пакетом. Он открывает первую коробку – с кимчи, вторую – с рисом, третью – с тушеным мясом… Салон наполняется знакомыми запахами. Из очередной коробки бледный вынимает тонкую пачку денег и принимается листать купюры.

Надир отводит глаза. Что-то ему подсказывает: лучше туда не смотри, целее будешь.

Взгляд Надира блуждает по кожаному салону, по кнопкам и значкам. То и дело он натыкается на второго полицейского – точнее, на голую руку, по локоть поросшую черной шерстью. Второй шумно дышит, но пока что молчит. Надир даже решается заглянуть в широкое зеркало – и на миг встречается с ним глазами.

Лицо второго, искаженное и уменьшенное, улыбается из глубин зеркала.

– Слышь, Намаз, – громко заявляет бледный. – Ты денег из пакета не брал? А то здесь не хватает.

Улыбка в зеркале растягивается еще шире. Надир понимает: так просто его не отпустят.

– Я ничего не брал, – говорит Надир как можно отчетливее. Откупиться он сможет: одна купюра лежит прямо в куртке, рядом с паспортом, вторая зашита в подкладку. В прошлый раз хватило и одной. Но если бледный начнет давить, то придется отдать обе.

– А я думаю – брал…

Надир не глядя нащупывает карман, достает первую из купюр. Бледный тут же добавляет ее к Хановой пачке.

– Хорошо… Но мало. Ты-то больше взял.

Надир лезет под куртку: тянет подкладку, и нитки с треском расходятся. Вторая купюра отправляется в руки бледному полицейскому.

– А еще одна где?

– Больше нет, – отвечает Надир. С собой у него остались только деньги на обед – а их не хватит, можно даже не считать.

Белесые брови полицейского сходятся вместе.

– Руку дай, – командует полицейский.

Надир напрягается: это еще зачем? Только после окрика он протягивает вперед подрагивающую ладонь.

Бледный говорит:

– Забирай.

В тот же миг Надир охает от боли: его ладонь попадает в клещи. Второй полицейский держит его за руку – и довольно оттопыривает губу. По черной бороде стекает слюна.

– Пусти… Пустите, – шепчет Надир, не понимая ровным счетом ничего.

Бледный не отвечает: он как раз занят копанием в кимчи. Второй молча тянет схваченную руку на себя – и Надиру приходится тянуться следом.

Бородатое лицо оказывается так близко, что Надир видит каждую темную точку на свороченном носу. Полицейский не спеша обнюхивает его щеки и шею. Урчит, радостно похрипывая. Слюна изо рта капает прямо на форменную рубашку.

Надир думает: вот и все. Он зажмуривается, чтобы не видеть бородатой морды. Перед глазами встает дом, Айгуль в синем платье, плачущая мать, вишни в саду, ковер из детской, соседский пес, снова Айгуль – но уже без платья…

Пару секунд – а может, и пару вечностей спустя Надира отбрасывает назад, на сиденье. Он ударяется локтем и больно врезается в собственный короб. Что за… Как? Его отпустили?

Бородатый урод надсадно хрипит и царапает себе горло. Ему больше нет дела до Надира.

Надир озирается, ловит взгляд бледного полицейского: диковатый и даже испуганный.

– Ты… Вон отсюда. Быстро, – невнятно произносит бледный сквозь полный рот кимчи. Надиру не нужно повторять дважды: он оказывается на улице сразу, как щелкают замки.

Он удирает дворами, бросается то влево, то вправо, ныряет в каждую встречную подворотню. Сердце бьется прямо в горле. «Повезло, – мелькает у Надира в голове. – Дуракам везет…»

Надир не останавливается ни в третьем, ни в пятом по счету дворе. Только когда в боку начинает колоть, а перед глазами расцветают яркие круги – тогда он наконец сбавляет шаг. Прислоняется к стенке ближнего дома и сползает по ней желтым мешком.

Голова трещит – не то от бега, не то от тревожных мыслей. Надир не понимает, что случилось в машине, но чувствует, что прошелся по самому краю. И что приятель Хан подставил его под удар – можно считать, скормил ментам.

Надира мутит. Он снова и снова видит перед собой бородатое лицо, чувствует запах пота и курева. Шея нестерпимо чешется, словно от чужого дыхания. Надир не знает, что думать: ладно бы зверь… Но люди же не едят людей? Не в патрульной машине в разгар дня?

– Мужик, ты в порядке? – слышит Надир от прохожего и тут же поднимается, несвязно бормоча в ответ. Ноги держат, значит, надо идти работать. Желтую куртку хорошо видно в сером дворе – но попробуй найди его среди других курьеров в желтом.

Дом за домом, Надир выбирается из лабиринта дворов. Он ловит крупный заказ из ближайшей забегаловки: закуски, напитки, большие ведра жареной курицы. Заказ выходит тяжелым, а ставка низкой, но Надир все равно рад. В забегаловке можно выдохнуть и умыться – из этой сети курьеров пока не гонят на улицу.

«Через тридцать метров поверните направо», – подсказывает ему приятный женский голос.

Надир долго смывает с лица пот и трет шею до красных пятен. Вид у него что надо: лохматый, мокрый, с безумным взглядом.

Ожидая заказ в зале, он то и дело поглядывает на дверь. Видит то молодую парочку, то отца с сыном, то стайку школьниц – кого угодно, только не полицейских. Постепенно Надир прекращает дергаться, успокаивает дрожащие руки, а потом и вовсе перестает оборачиваться. Зато замечает в зале девушку в дымчатых очках: та не хуже него вздрагивает на каждый скрип двери.

Надир разглядывает ее волосы, розовые, как сладкая вата. Ее длинные ногти и блестящую куртку. Раз или два девушка встречается с ним глазами, но тут же отворачивается к кассе. Надиру хочется подойти и успокоить ее, может, даже предложить помощь… Вместо этого он молчит и глупо пялится до тех самых пор, пока девушка не уходит.

Разве могло быть иначе?

Надир получает заказ – гора еды и напитков едва помещается в его короб. Кассир сперва пытается вручить Надиру стаканы, но Надир выбивает газировку в бутылках. Победу он принимает как должное – после сегодняшних ужасов судьба ему еще и не такого должна.

Поворот, сто метров прямо, еще поворот. Надир сворачивает в переулок между домами. Заметив впереди розовые кудри, он не удивляется – только чувствует смутную радость.

Девушка сидит