Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

В зале прибрались – настолько, насколько было возможно. Битое стекло сгребли у окна в кучу. Лоскуты обоев приладили к стене, и не хотелось думать, что использовали вместо клея. Сорванная гардина, аккуратно сложенная, лежала на подоконнике. Пустая зеркальная рама вернулась на тумбочку. Кресла расставлены по местам, и на одном ворохом валяется одежда.

Замызганные джинсы. Изжеванная куртка с болтающимся на соплях перепачканным капюшоном – глупо надеяться, что это просто грязь. И раздолбанные говнодавы. Они венчали стопку Карасевых шмоток. Тот, кто прибрался в комнате, посчитал их недостойными поганить пол.

Самого Карася и след простыл.

Игорь присел и заглянул под диван, готовый надавить на пятки, если обнаружит там… вчерашнее.

Никого и ничего.

Как мог бесшумно, Игорь опустил пакет на пол.

В пакете едва слышно звякнуло.

– Спасибо, – сипло сказал Игорь. – Ты упростил мне работу.

Он надел перчатки. Резина щелкнула на запястьях, и Игорь почувствовал себя прирожденным преступником. Когда он утром звонил Кате сообщить, что зал затопили соседи, его голос совсем не дрожал. Определенно, у него есть криминальные задатки.

Игорь вынул из пакета мешок для мусора и подступил к креслу. От шмоток Карася пахло застарелым потом и почему-то тиной. Игорь пошарил по его карманам в поисках документов, но обнаружил лишь проездной и скомканную бумажную салфетку. В салфетке брякнуло. Игорь развернул ее, ожидая найти мелочь, и едва не выронил, увидев, что скрывает бумага.

В салфетку были завернуты зубы. Горсточка желтых прокуренных резцов, клыков и коренных.

Домовой не доедает подношение полностью, вспомнил Игорь.

Тело больше не представляло проблемы. Значит, можно было переходить ко второй части плана.

Игорь ушел в спальню и вернулся с одной из тряпичных кукол. Ею оказался малыш дзюдоист, мамин любимец. Игорь усадил куколку подле дивана.

– Дедушка-соседушка, хозяин-домовой, – произнес он распевно. – Пойдем в новый дом, с нами жить – не тужить, сырое мясо кушать, сказки слушать.

Повторив заклинание трижды, Игорь поднял тряпичного дзюдоиста с пола. Боязливо повертел в руках: не потяжелел ли? А вдруг внутри что-то шевелится?

Куколка казалась прежней. Разве что запах… Да как угадаешь, когда псиной пропиталась вся квартира?

Нервно вздохнув, Игорь принялся разбирать сумку.

Полчаса спустя он трясся на заднем сиденье автобуса, прижавшись виском к окну. Автобус подбрасывало на кочках, висок бился о стекло. Тянуло пластмассой и капустной кислятиной, а Игорю все мерещилась песья вонь. На коленях устроилась полегчавшая сумка.

От конечной он долго топал через посадки, сквозь прошлогоднюю траву, проступившую из-под снега, цеплял на штанины колючки и ветхую, оставшуюся с осени, паутину. Где-то гудели самолеты, напитывая грозной дрожью каждый атом воздуха. Бомбардировщики летели на юго-запад.

Игорь шел к реке.

Продравшись сквозь ломкие сухие камыши, он побрел по берегу Воронежа, выбирая подходящее место, где летом не станут купаться или ловить раков. Набрал пахнущей болотом ледяной жижи в кроссовки. Наконец отыскал.

Он сел на торчащую из весенней грязи корягу. Нацепил перчатки. Вытащил из сумки маленького дзюдоиста и усадил подле себя. Стараясь не встречаться со взглядом глаз-пуговок, опять запустил руку в баул.

Примостившаяся на коряге куколка терпеливо наблюдала.

До возвращения в квартиру Игорь успел посетить церковь. Сейчас он извлек на свет божий причину своего визита в храм: двухлитровую банку со святой водой.

Он отвинтил крышку, сцапал куколку и затолкал в банку. Куколка сразу пошла на дно, словно была начинена не тряпьем, а шариками от подшипников. Шлепнулась на стекло, раскинула ручки. С нитяных губ сорвалась вереница пузырьков.

Игорь захлопнул крышку. Вскочил и, оступаясь, сбежал к реке. Грязь хватала за ноги, норовила сорвать обувь. Игорь размахнулся и зашвырнул банку подальше от берега.

Вода сомкнулась вокруг банки с гулким «буль», точно черная многопалая клешня. Один-единственный круг на поверхности – и Воронеж успокоился.

– Прости, мама… – прошептал Игорь замирающей ряби. – Кажется, я ненавижу дзюдо.

И перекрестил реку. Для верности.

* * *

Две недели пролетели незаметно.

– Все на мази! – порадовал он с порога повисшую на шее Катю. – Осталось кое-что подремонтировать по мелочи, но линолеум я заменил, и это главное. Чуток труда, и можно сдавать. Как ты, птичка, справлялась?

Он запустил ладонь под ее халатик и прижал ладонь к круглому животу.

– Пинает! – хохотнул Игорь.

– Он тоже соскучился. – Катя шмыгнула носом. – Мы простудились.

– Сильно?

– Пройдет. Ты со мной поаккуратней, – предупредила она голосом слоненка из мультфильма про тридцать восемь попугаев. – Да успокойся! Устал?

– Капелюшечку. – Игорь все не мог расслабиться. Вдруг что серьезное перед родами? – В этих поездах вечно шея затекает. – «И смердит зверьем», – добавил он про себя.

– Я разомну.

– Ты правда нормально? Зря я уезжал.

Она отмахнулась.

– Тогда разомни. Только пусти сперва в душ.

«Этот запах. Он словно преследует».

– Конечно. – Катя ослабила сладкий плен объятий. И… что за выражение промелькнуло в ее глазах?

Она тоже почуяла?

– И перекусить с долгой дороги, – закончил он с незваной, будто на первом свидании, робостью.

– Есть гренки. Еще теплые. И какао.

– Самое то! – Игорь попытался улыбкой скрасить неловкость.

Катя поплыла подавать на стол, а он оставил чемодан у двери и поспешил в ванную, раздеваясь на ходу.

Позже, распаренный, присоединился к супруге в кухне. Комната полнилась уютными ароматами: какао, корица, выпечка.

И что-то еще. Знакомой фальшивой нотой просачивалось украдкой в медовую симфонию.

Мускусное зловоние зверинца. Оно крепчало с каждым вдохом.

Катя копалась в холодильнике. Из-за дверцы Игорь видел лишь ее попу и копну рыжих волос.

Внезапно его охватило мощное побуждение выйти молчком из кухни, подхватить чемодан и – бежать, бежать, бежать, вскочить в любой поезд, и – куда глаза глядят.

– Я разобрала твой чемодан, – словно прочитав его мысли, сказала Катя.

– Здо́рово! – откликнулся он. Голос сделался сиплым. Игорь покряхтел и спросил громче, изо всех сил изображая беспечность: – А чего в темноте сидим?

– Нашла твой сувенир, – продолжила супруга, выпрямляясь и закрывая холодильник. В одной руке она держала треугольник сыра. В другой – белую фигурку с глазками-пуговками. Фигурку в кимоно.

Потянувшийся было к выключателю Игорь застыл, скованный ужасом. Волосы на затылке закрутила в узел невидимая рука.

Нитяной рот куколки кривился в ехидной ухмылке. «Новый дом мне по вкусу, – говорила ухмылка. – Справим новоселье?»

– Очень мило, – прогундосила Катя. «Офень мио». – Это ведь твоей мамы одна из игрушек?

Кухня качнулась и поплыла. Фигурка будто извивалась в руках жены, как хитрющий злокозненный гном. Ее ножки попирали выпирающий Катин животик.

– И верно, темно, – согласилась супруга. –