Усадьба Сфинкса - Константин Александрович Образцов

один двор, пошире и посветлее. Тут где-то должен был быть пролом в стене, разделяющей лабиринты кварталов, но сейчас он почему-то не находился. Зоя озиралась в отчаянии: наверное, она все-таки заблудилась. Телефон Вики не отвечал; Зоя закричала и набрала Алину: пять гудков, восемь, отбой, еще раз – молчание. Взгляд выхватил кое-как закрашенное желтым пятно на стене: нет, она не ошиблась, просто кто-то не так давно замуровал эту дыру. Зоя металась по двору, как в ловушке, набирая телефонные номера. Оставались службы спасения.

– Нападение, убивают человека! – выпалила она, назвала адрес и бросила трубку.

Из навалившихся тяжелых туч посыпались крупные ледяные капли. Ветер загрохотал железом на крышах, завыл из темных нор подворотен. Зоя посмотрела на стену, прикинула высоту, разбежалась и прыгнула, зацепившись руками за кромку. Мешал чертов шоппер; она сбросила его на асфальт, подтянулась, ломая ногти и обрывая пуговицы на пальто, и кое-как перевалилась через стену, обрушившись в ледяную воду замусоренной глубокой лужи. За кривой аркой тесного двора виднелся Пушкинский сквер. До дома оставалось еще метров двести.

Прохожие оборачивались, но Зою это не волновало. Если бы сейчас кто-то попытался задержать ее, дело бы закончилось уже настоящей, жестокой уголовщиной. Видимо, это чувствовалось, ибо все сторонились и давали дорогу синевласой молодой женщине с искаженным лицом, забрызганной до колен грязью, в оборванном мокром пальто, опрометью несущейся по переулку.

Она толкнула дверь парадной так, что едва не сорвала пружину, и через две ступеньки помчалась наверх. Кажется, откуда-то неслись крики, но, когда Зоя подлетела к двери квартиры, они уже стихли. Зоя вспомнила, что ключи остались в сброшенном во дворе шоппере. Она несколько раз нажала на кнопку звонка, яростно заколотила в дверь и прислушалась. Через мгновение тишины крики раздались снова, но теперь в них не было ничего человеческого: это были скрежещущие, визгливые вопли, как будто сцепились в смертельной драке две огромные кошки. Зоя отпрянула в ужасе. Крики оборвались так же внезапно, но еще отдавались в ушах, как эхо чудовищной, неправдоподобной галлюцинации. Послышались звуки какой-то возни, шорохи, приглушенные, мягкие шаги, и снова все стихло. Зоя нажимала кнопку звонка, держала ее, разрывая наступившую жуткую тишину режущей трелью, стучала ногами, кричала, пока дверь вдруг не вылетела наружу, распахнутая изнутри сильнейшим ударом, и не ударила ее по лицу. Она отшатнулась, прикрылась руками, а когда отняла их, то успела увидеть только что-то сверкающее, летящее к ней из сумрака коридора…

На нижних этажах загремели запоры, послышались голоса. Внизу гулко ударила раскрытая дверь парадной, по ступеням неспешно затопали тяжелые шаги, которые не спутаешь ни с какими другими: прибыли полицейские. Зоя лежала, глядя вверх, в потолок, который почему-то быстро темнел: только что он был грязно-белым, потом превратился в серый, а сейчас стремительно наливался непроницаемой чернотой, как ночное небо в конце осени, в конце дня, в конце жизни. Пальцы почувствовали прикосновение чего-то гладкого и холодного, похожего на стекло – как странно, зачем – и в этот момент тьма вверху окончательно скрыла от глаз потолок, а затем и окутала саму Зою.

Глава 23

Табачный дым аристократически пах сандалом и медом; густыми голубыми клубами он поднимался из чашечки большой изогнутой курительной трубки, вырезанной из вишневого корня, с белой точкой на мундштуке, завиваясь, плыл по кабинету, поднимался наверх и расстилался под потолком колышущимся туманным пологом, куда Аристарх Леонидович, окутанный плотной дымной завесой, отправлял искусно выдуваемые сероватые кольца. Перед ним на зеленом сукне письменного стола громоздился угловатый металлический трубопроводный передатчик. Граф сидел на стуле с другой стороны от стола и прижмуривал краснеющие глаза всякий раз, когда табачные облака плыли в его сторону. Я стоял, опираясь о широкую мраморную полку камина, за резным экраном которого металось яркое пламя, и думал, что трубка сейчас более подошла бы мне, удачно дополнив образ, составленный из классических брюк и пиджака, не без труда очищенного от подвальной паутины и пыли специально для презентации в кабинете фон Зильбера.

– В итоге дело оказалось гораздо проще, чем представлялось всем нам поначалу, – я многозначительно взглянул на Аристарха Леонидовича. – Мы искали искусного лазутчика, опытного шпиона, но упустили из виду, что осведомителем может быть простофиля, если его хорошо обучить нескольким довольно простым операциям: как установить передатчик на обрезок старой трубы и как им пользоваться. Для меня очевидно, что операцией руководили извне опытные профессионалы, сумевшие найти способ получать информацию из Усадьбы и внедрить к вам Захара, которому отводилась роль исполнителя. Если мне не изменяет память, его прислали по рекомендации?

Аристарх Леонидович кивнул, сделал добрый глоток портвейна и так запыхтел трубкой, что почти скрылся из виду.

– Вначале все шло по плану: Захар постоянно ошивался на кухне, делая вид, что оказывает знаки внимания Римме, а сам при каждом удобном случае спускался в подвал через лестницу, расположенную рядом с морозильником и кладовой, в том числе, вечерами; этим объясняется, в частности, его отсутствие на дежурстве в момент гибели псаря Николая и постоянные опоздания на зов своего юного господина во время игр в Верхней гостиной. Однако совсем недавно в дело вмешался непредвиденный фактор: в подвале Захар случайно наткнулся на группу кладоискателей из числа прислуги, увлеченных поиском легендарных сокровищ фон Зильберов…

– Вот как? – поднял брови Аристарх Леонидович. – И кто же это? Впрочем, не отвечайте, я догадаюсь сам, в силу стремительной убыли персонала в последний месяц, выбор не очень велик: итак, это не Архип, он давно состоит при Усадьбе, еще со времен отца, и всегда на конюшне. Очевидно, что и не Сережа. Римма, пожалуй, слишком занята на кухне для таких предприятий, Герасим туп и совершенно лишен воображения, какие тут клады. Неужели Дуняша? Нет, быть не может… хм…

Я невольно вспомнил закованного в доспехи Герасима, размахивающего алебардой, и подумал, что насчет отсутствия у него воображения фон Зильбер несколько заблуждается.

– Кто бы то ни был, я прошу не наказывать их слишком сурово. Поверьте, с ними проведена разъяснительная беседа в самом строгом тоне, так что фантазии на тему поиска кладов их покинули навсегда. Тем более что своими наивными изысканиями они невольно помогли изобличить Захара: единожды встретившись с ними в подземелье и будучи замеченным, он решил, что теперь систематически пользоваться спуском в подвал через кухню стало небезопасно, и, чтобы не привлекать внимания, отправился к другой лестнице через заброшенные помещения Восточного крыла, где, не предвидя коварства этого нового для себя пути, рухнул через пролом в полу с высоты шести метров в подвал,