Самая страшная книга 2014-2025 - Ирина Владимировна Скидневская

– Неужели так сложно ребенка чем-то занять? – с ходу начала скандалить на кухне мама. Бабушку с дедом, папиных родителей, она недолюбливала. – Он же сидит там у приемника уже синий весь!

– Ты чего скукожился? – Отец тронул его за плечо. – Пойдем. Что это у тебя играет?

– Пап, что такое «Бромал»?

– Не знаю.

– Почему оно так гудит?

Отец присмотрелся к шкале приемника, повращал ручку частоты, смыкая завесу белого шума над зловещим жужжанием.

– Это просто маркер. Ну, сигнал о том, что частота кем-то занята.

– Там цифры и разные имена говорят.

– Наверное, военная радиостанция. Что-то зашифрованное кому-то передают.

«Военная», «зашифрованное». Впервые Кирилл прикоснулся к настоящей взрослой тайне. Это было несравнимо значительнее, чем перехватывать в школе глупые записочки девчонок. И с того вечера поиск неведомых радиостанций на радиоле перерос из развлечения в увлечение. От отца Кирилл узнал, что звучавшие в эфире имена – это фонетический алфавит. Если сложить первые буквы имен, получится слово, которое хотят передать без искажений. В последующие пару месяцев Кирилл упорно настраивал радиолу на частоту военной станции УВБ-76 и ждал, когда в эфире появится что-то поинтереснее, чем размеренное жужжание маркера. Однако ничего не происходило: видимо, передавали на этой станции редко. И тогда Кирилл отправился на поиски прочих загадок, скрытых среди радиоволн, – теперь-то он знал, что настоящие загадки там существуют.

Изредка и впрямь удавалось отыскать что-то любопытное. Попадались станции, на частоте которых что-то без конца пищало или прерывисто пикало. Однажды Кириллу удалось поймать обрывок сообщения, сплошь состоявшего из цифр. И все. Интерес к радиоле стал постепенно затухать, но заняться все равно было нечем, и Кирилл крутил туда-сюда ручку настройки до онемения в пальцах, перебирал частоты и бормотал:

– Ну скажи, скажи, скажи что-нибудь. Давай! Двадцать семь, тридцать, девяносто три. Бромал. Скажи уже.

На знакомой частоте, где однажды прозвучало загадочное сообщение, все было без изменений: монотонно взревывал маркер, слышался треск помех. Кирилл повел ползун дальше по шкале, прорываясь сквозь монотонное шипение, похожее на шум холодного мартовского дождя со снегом за окном, и вдруг словно упал в тишину. Безмолвие потрескивало и поскрипывало, и вроде бы даже слышалось отдаленное пиканье какого-то прибора. Кирилл приник к одной из колонок и задрал рычажок громкости до предела.

– Скажи чего-нибудь… – прошептал он.

В колонке что-то извилисто прошуршало, будто удаляясь. Тишина в эфире была объемной, как шахта лифта, и в глубине ее определенно раздавались электронные писки какой-то техники. Сначала Кириллу стало не по себе и захотелось уйти с неведомой частоты, на которую он раньше еще не натыкался, хоть и многажды шерстил КВ-диапозон. Но шли минуты. Ничего не менялось. И он тихонько сказал, храбрясь и прекрасно понимая, что на радиостанции его все равно не услышат:

– Я Кирилл, я Кирилл. Жду сообщения. Прием.

В потрескивающей и пощелкивающей тишине раздался звук, напоминающий тяжелое дыхание. Словно тот самый человек, который на соседней частоте пару месяцев назад чеканил имена и цифры с надетым на голову жестяным ведром, долго бежал до другой радиостанции и теперь все никак не мог отдышаться в то же самое ведро, издавая металлические сипы. И наконец зазвучал голос, густой и царапуче-хриплый, будто говорящий наелся стальной стружки вперемешку с машинным маслом:

– Я – РПД сто восемнадцать, я – РПД сто восемнадцать. Кир. Константин, Иван, Роман. Девятнадцать ноль три. Мозговзрыв. Двадцать четыре часа. Мария, Ольга, Зоя, Григорий, Ольга, Василий, Зоя, Роман, игрек, Василий. Двадцать четыре. Прием.

Кирилл точно провалился в подтаявший сугроб. Казалось, мокрый снег сдавил грудную клетку, мешая дышать. Он замер у колонки, ожидая продолжения, но на частоте снова стало тихо, только пикало что-то вдалеке. А затем закончилась и тишина – словно кто-то крутанул ручку настройки, хотя Кирилл ничего не трогал и ползунок стоял на месте, и умолкнувшая станция погрузилась в белый шум, будто подводная лодка в ледяные воды северного океана.

Кирилла потряхивало, как в гриппозной лихорадке. Баловаться дальше с приемником расхотелось. Он выключил радиолу и, не зная, куда деваться от подкатывающей, словно приступы тошноты, липкой жути, отошел к окну. «Кир». Так его звали друзья в школе. Получается, на радиостанции ему ответили? Но ведь такого не может быть! У Кирилла нет передатчика, нет микрофона. Он уже знал, что все эти вещи обязательно нужны, чтобы связаться с кем-то по радио. Отец, поощряя интерес сына к радиотехнике, понемногу просвещал его. Но тогда как? Случайность? И что за мозговзрыв?

– Пап, что за станция «РПД сто восемнадцать»? – спросил Кирилл вечером.

Почему-то вопрос дался ему с таким трудом, будто сегодня, сидя у радиолы, он натворил нечто крайне скверное, что очень хотелось бы скрыть от родителей. Хотя он ведь ровным счетом ничего плохого не сделал!..

– Какая станция?

– Ну, там тоже цифры передают и всякие слова непонятные.

– Опять номерную станцию, значит, нашел.

– Какую?

– Номерную. Это военные радиостанции. Передают информацию то ли разведчикам, то ли еще кому. Не лезь лучше в это дело. Слушай что-нибудь другое.

– Это опасно? – севшим голосом спросил Кирилл.

– Да кто его знает. Это чужие тайны, Кирь. А в чужие тайны лучше вообще никогда не лезть. Непонятно же, что там скрыто и чем это может грозить. Слушай нормальные передачи. А эти – лучше оставь-ка их тем, для кого они предназначаются.

«А вдруг оно мне предназначается? – хотел было спросить Кирилл, но, разумеется, не стал – и прозвучало бы глупо, и расспросов не хотелось. – Радио же сказало: Кир…»

– А невоенным они могут что-то говорить? – спросил он вслух. – Ну, обычным людям, таким, как мы.

– Да ну, нет, конечно. Мы-то им зачем? Мы ведь с ними никак не связаны.

«Еще как посмотреть». От этой мысли будто сосулька скользнула за шиворот. Кириллу вспомнилось, как он без передышки бормотал возле радиолы: «Скажи, скажи, скажи…» И потом еще: «Я Кирилл. Жду сообщения. Прием». Ну и дурак все-таки!

– А они могут нас подслушивать, пап?

– Кто, военные? Нет, конечно, у них своих дел по горло, далось им за каждым гражданским следить. Не бери в голову, Кирь. А то вырастешь таким, как Саврасов.

Саврасов был соседом с нижнего этажа, одиноким выпивохой, помешанным на теориях заговора. Он охотно рассказывал каждому встречному о проделках тайного правительства – и заодно просил у невольного слушателя денег «до получки».

Обтерханным, кисло воняющим типом с безумными глазами вроде Саврасова Кириллу совсем не хотелось вырасти, и он решил прекратить расспросы. Рядом с отцом