Лики страха - Влад Райбер

Запирая квартиру, я увидел, что мою дверь уже перечеркнули краской. Наверное, это сделал мой «добрый» сосед.

Мне хотелось поскорее покинуть это место, но проходя мимо других перечёркнутых дверей, я не мог избавиться от навязчивой мысли: хоть одним глазком посмотреть и узнать, что бы со мной случилось, если бы Нежить всё-таки ворвалась в квартиру…

Я толкнул ногой одну из незапертых дверей и увидел чёрную комнату. Эти квартиры не зря называли «затемнёнными». Обои и потолок были покрыты чёрной пыльцой, будто плесенью. От того в квартире была темнота. Даже открытые шторы не пропускали в квартиру свет. Окно, как светящийся квадрат, висело посреди мрака.

– Помоги, – посипел кто-то с кровати. Там лежал человек. В комнате было ещё двое. Кто-то ещё валялся на полу, а другой сидел в кресле.

Даже в воздухе висела эта чёрная пыльца. Я натянул футболку на нос и переступил через порог. Подойдя ближе, я увидел старика в кровати. У него не было одной руки и обеих ног! Да всё его тело было обкусано, обглодано, а раны покрыты слоями чёрной плесени! Как он мог оставаться живым?

Я пригляделся. На полу лежал молодой мужчина, у него не было ног и нижней части туловища. Его тело сожрали до пояса, но он всё ещё был жив и моргал. А в кресле развалилась обезглавленная женщина. И она тоже была жива, её грудь вздымалась, она дышала!

Старик потянулся ко мне единственной рукой без пальцев:

– Помоги! Возьми нож вон там в ящике! Убей меня! Пожалуйста, как-нибудь убей меня!

Это звучало так ужасно! Я выбежал из той квартиры, не закрыв за собой зверь. Добежал до лифта, спустился на первый этаж и убрался из этого дома навсегда.

Лучше бы я и правда не заглядывал в ту комнату. Теперь я постоянно думаю о людях, что лежат в «затемнённых» квартирах малосемейки. Возможно, та чёрная пыльца поддерживала в них жизнь, чтобы они не сгнили. И та Нежить годами заживо пожирает их.

Столько людей об этом знают, но делают вид, что ничего не происходит. Неужели тем несчастным никак нельзя помочь?

Человейник

Я принял этого парня за сумасшедшего, когда он рассказал какую работу мне предлагает, но меня это не остановило. Мне нужны были деньги! Я, как и все сейчас, был занят выживанием.

Ярослав, был с виду не герой, парень как парень. Невысокий, очкарик, морда широкая, плохая причёска. На вид типичная офисная серость. Он был готов дать мне аванс пятьдесят процентов, а остальное после работы.

Я не спешил брать деньги, попросил сначала ввести меня в курс дела. Ярослав сказал, что работа хоть и разовая, но тут нужна особая моральная подготовка. Я согласился, и парень привёз меня в свой гараж.

Вы смотрели первый сезон сериала «Настоящий детектив»? Помните, у героя Мэтью МакКонахи был гараж, где он собирал материалы, чтобы распутать дела о таинственных убийствах?

Мне показалось, что Ярослав вдохновлялся этим сериалом, создавая своё место для расследования. Стены увешаны пробковыми досками с газетными вырезками, бумагами, рисунками, фотографиями, стол завален папками, что почти не видно компьютера, на полу картонные коробки, ватный матрас среди стопок книг, подушка и одеяло.

Я не думаю, что Ярослав жил в том гараже, но, видимо, иногда он оставался там на ночь.

Так я узнал, что Ярослав уже два года ведёт собственное расследование. Он изучал один дом на окраине города. Это была бедная малосемейка с огромным количеством комнат. Общежитие гостиничного типа. Кажется, так называются такие дома.

Этот парень называл эту малосемейку «человейником» и рассказывал небывальщину. Он верил, что людей в этом доме терроризирует какое-то чудовище.

Ярослав показал мне рисунок, похожий на детский: женщина в горошковом платье, с зубами-треугольниками, с чёрными кругами вместо глаз. Так детсадовская малышня рисует «злых тётенек».

– В «человейнике» есть правило: после двадцати трёх ноль-ноль не заходить в подъезд и не выходить из него. Как думаешь, почему? – спросил Ярослав.

– Закон о тишине? – предположил я.

– Ага. Как в Швеции! Или Швейцарии… Не помню. Я всё время их путаю! – сказал Ярослав. – Люди боятся её! Они называют её Нежитью. Люди, которые там ещё остались, скорее будут ночевать на улице, чем попробуют войти к себе домой позже одиннадцати вечера. Но это их тоже не всегда спасает.

Парень подал мне стул, попросил присесть и начал рассказывать всё, что смог выяснить об этом доме.

Девятиэтажную малосемейку построили в конце семидесятых. Длинные коридоры, по двадцать квартир на этаже, один пассажирский лифт и помещение консьержа внизу.

Комнаты там давали молодым специалистам местного научно-исследовательского института. Целый дом, где одна молодёжь и консьержка, что следила за соблюдением порядка в подъезде. И порядок был! Чистота, красота, комсомольцы, энтузиасты – жили счастливо. По крайней мере, так писали в городской газете. Первые пятнадцать лет никаких страшилок про малосемейку не рассказывали.

Всё началось в девяносто третьем году с того момента, как бессменная консьержка умерла прямо на работе. Она была уже старенькой, с больными ногами, она давно ничего не делала, а только сидела в своей комнатке и слушала радио. Люди относились к ней хорошо, она хотя бы могла выгнать хулиганистых детей из подъезда и, если что, вызвать милицию.

Бабулька тихо померла, а на её место никого не взяли. Надо было экономить. Эту штатную единицу сократили, а помещение консьержа опустело. Его заперли и договорились принципиально не использовать. Одну комнатку на сто восемьдесят квартир не разделишь. Завалят хламом, и будет ругань. Лучше было просто завесить окно чёрной тканью, запереть дверь и спрятать ключ подальше. Это всех устроило.

– Пустая тёмная комната, где недавно кто-то умер, – нагнетал Ярослав. – В таких местах и заводится нечисть.

– С чего это вдруг? – я выразил свой скепсис.

Вместо объяснений Ярослав прочитал мне стихи:

– Если в старой табакерке век не держат табака,

Заведётся в табакерке чёрт-те что, наверняка.

И берётся чертовщина ниоткуда неспроста.

Заведётся чертовщина там, где только пустота…

«Псих», – подумал я, но продолжал его слушать. У него были деньги, а мне они были нужны!

Он рассказывал, что сначала жильцы стали слышать скрипучий, писклявый голос. Было впечатление, что кто-то в запертой тёмной комнате шёпотом, а иногда криком повторяет слова, которые слышит. Как ребёнок, который учится говорить. Но это был совсем не детский