Усадьба Сфинкса - Константин Александрович Образцов

– Что за клиент?

– Понятия не имею. Мы общались анонимно, современные информационные технологии это позволяют.

– Увы, это так, – сокрушенно покивал Аристарх Леонидович. – Главное зло современного мира, на мой взгляд. На вашем, с позволения сказать, телефоне только несколько входящих звонков с номеров, на которые нельзя дозвониться.

– Все верно, – согласился я. – Это цифровая телефония. Последний раз мне позвонили девять дней назад, чтобы назвать время и место встречи: здесь, в Анненбауме, в пабе «О’Рурк», где я вчера и встретил Графа с компанией.

– Почему не взяли с собой личный смартфон?

– Деловая этика. Если что-то пойдет не по плану, нужно максимально затруднить получение любой информации обо мне.

– Как видите, в нашем случае это не сработало, – констатировал Аристарх Леонидович. – Но вы, конечно, не могли предположить, с человеком какого масштаба придется иметь дело. Итак, потенциальный клиент не явился на встречу. Почему вы не уехали сразу, а застряли тут на неделю?

– Размышлял, – ответил я. – К тому же, если говорить откровенно, у меня не было других вариантов. Так что не все ли равно, где сидеть без дела – в Анненбауме или в Петербурге?

Аристарх Леонидович помолчал, задумчиво глядя на угасающий под толстым слоем белого пепла тлеющий кончик сигары, и вдруг спросил:

– Что движет вами по жизни, Родион Александрович? Что для вас ценно? Ведь быть не может, что только деньги, вы слишком умны для этого. Вера? Любовь?

– Ни то, ни другое, – ответил я честно. – Жизнь ценится не сама по себе, а потому, что существует страх перед смертью. На самом деле люди не любят жизнь, но лишь боятся смерти.

– Тогда, быть может, надежда?..

– Надежда не более чем морковка, подвешенная у морды осла. А страх смерти – это кнут погонщика, ну или морковка сзади.

Аристарх Леонидович усмехнулся.

– Если вы ни во что не верите, ничего не любите и ни на что не надеетесь, то зачем вы живете?

– Из любопытства. Одна знакомая девушка сказала как-то, что умирать обидно – это как будто уйти из кинотеатра до того, как кончится фильм. Мне интересно досмотреть до конца.

– Звучит довольно амбициозно, – заметил фон Зильбер. – Что ж, меня все устраивает. Перейдем к делу.

Он встал и снова подошел к окну, сцепив за спиной руки и глядя в заштрихованную начавшимся дождиком серую пустоту. Я ждал.

– Я уже говорил вам, что жизнь знати – это не возлежание на перинах из облаков, как представляется простонародью, а постоянная борьба, прежде всего, друг с другом. В этом нет ничего нового, возьмите хоть мифологию, хоть историю: от античного Олимпа до двора Короля-Солнце и наших времен вы увидите одно и то же. Я пользуюсь покровительством в самых высших кругах нашей аристократии: мой проект курирует лично лорд-камергер, входящий в попечительский совет вместе с лордом-адмиралом, но при этом отношения между ними самими весьма напряженные. Говоря языком обывателей, они возглавляют две противостоящие друг другу башни. Отцы остальных воспитанников не сталкиваются друг с другом прямо, но тоже ведут свои сложные игры, поэтому, хочу я того или нет, но и Академия Элиты оказывается встроенной в систему сдержек и противовесов, к сожалению, в качестве объекта, а не субъекта.

Аристарх Леонидович помолчал и вздохнул:

– Когда бы грек увидел наши игры!..

Потом снова сел в кресло и продолжил:

– В начале июня у нас произошла трагедия: погиб воспитанник. Упал и сломал себе шею. Его нашли рано утром, в холле первого этажа, у подножия лестницы. Видимо, неловко оступился в темноте и скатился со ступеней. Куда он пробирался средь ночи, осталось неизвестным: никто ничего не знал, не видел, не слышал, ну или просто не счел нужным рассказывать.

– А камеры?..

– В Усадьбе Сфинкса нет камер видеонаблюдения, – отрезал фон Зильбер. – И не будет. Это принципиально важно. Безопасность обеспечивается иным образом, я расскажу в двух словах, если уж зашел разговор. Территория вокруг Усадьбы – а это, чтоб вы понимали, больше сорока квадратных километров, включая лес на юго-западе, речку, старый парк и прочее – обнесена проволочной изгородью под напряжением и со сверхчувствительными датчиками. Въезд возможен через два контрольно-пропускных пункта: на юго-востоке, ближе к Анненбауму, через который вас сюда привезли, и на севере. На КПП постоянно дежурят вооруженные группы быстрого реагирования. Они мне не подчинены и не подотчетны, это структуры лорда-камергера. В случае нарушения ограды периметра на место немедленно вылетает дрон с камерой; если изгороди коснулось животное, что случается редко, то на место по необходимости выезжает бригада ремонтников. Если вдруг через ограду попытается проникнуть человек, то очень быстро приедут специалисты другого профиля. Но такого не бывало ни разу. Далее – и это особенно важно в контексте последующего рассказа – на КПП установлены… не знаю, как сказать правильно… глушители, создающие помехи, полностью исключающие возможность любого вида связи с территории Усадьбы. Единственное исключение сделано для частоты, на которой работает мой спутниковый телефон, но при попытках воспользоваться ею с другого аппарата, источник сигнала будет немедленно обнаружен и к нему сразу выдвинется охрана. Внутри Усадьбы фирсы при необходимости используют рации, работающие на расстоянии не более двух-трех сотен метров, и также не имеющие возможности преодолеть внешнюю помеху. Есть внутренний телефон – вот, аппарат у меня на столе, такие же установлены в холлах всех трех этажей, в комнате экономки, в казарме у фирсов и в будуаре Восточной башни; еще имеется система громкой связи, работающая из моего кабинета, и кнопка, включающая сирену тревоги. Она вот здесь, под столом. Кроме того, в обязанность фирсов входит несение караульной службы в ночное время, проще говоря, дежурство по периметру здания. Все эти меры я лично считаю исчерпывающими для обеспечения безопасности воспитанников. Поэтому никакого видеонаблюдения, повторюсь, у нас нет и не будет. Здесь формируют навыки поведения будущих аристократов, свободных от электронной слежки.

– Возможно, такая слежка помогла бы прояснить обстоятельства смерти одного из этих аристократов, – заметил я.

– Не усложняйте, – нахмурился Аристарх Леонидович. – Мальчик погиб в результате несчастного случая, который стал следствием нарушения режима: вместо того, чтобы спать, бог весть куда отправился ночью. Да, событие неприятное, но дело в другом: его отец узнал обо всем прежде, чем я сообщил. И попечительский совет тоже, причем в лице лорда-адмирала. Я не стал докладывать сразу, взял время, чтобы во всем разобраться, но мне позвонили буквально через двадцать минут после того, как обнаружили тело.

– Осведомитель?

– Несомненно. Причем в случае гибели этого несчастного Глеба я, хоть и выслушал претензии в