Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

Лада застыла с приоткрытым ртом. А к месту происшествия уже спешили и Марина Борисовна, и Руслан Юнирович, и Павел. И если бы они четко не расслышали Жекины слова, тоже неизвестно, как бы отреагировали.

Даже подружкам стало не по себе, но не от вида жертв, а от того, насколько впечатляюще у них получилось. Сарафанов, хотя вроде и пришел в себя, до сих пор как-то странно всхлипывал.

– Ну вот и зачем вам это понадобилось? – воскликнула Марина Борисовна, и выглядела она сейчас не просто расстроенной или недовольной, а непривычно обозленной, как будто еле сдерживала себя, чтобы не наброситься на Жеку, не отвесить пощечину или встряхнуть со всех сил. – Да что у вас за шутки такие дурацкие?

– Нам понадобилось? – мрачно переспросил тот. – Вы серьезно считаете, что я стал бы так ляпаться? Я что, совсем сбрендил?

– А кто тогда это сделал? – вмешался Руслан Юнирович.

Жека потупился, буркнул:

– А я откуда знаю? Мы проснулись уже такие.

– Та-ак, – протянула Марина Борисовна. – А ну-ка, пойдемте к вам в комнату. Хватит тут панику наводить. – Она подтолкнула Сарафанова к дверям, обвела взглядом коридор и собиравшихся в нем учеников, раздраженно скомандовала: – А остальные спускаются в столовую завтракать.

Подружки переглянулись, попятились, Таня торопливо прикрыла дверь, поиграв бровями, произнесла:

– А Жека, похоже, все понял.

– Ну так ты сама ему угрожала, – напомнила Майя, предположила задумчиво: – Переживаешь, что сдаст?

– Жека? – переспросила Таня, фыркнула возмущенно. – Не-ет! – возразила с полной убежденностью. – И Димка тоже. Только если из ревности. А Сарафанов никогда не догадается. Он же тупой, как валенок. Правда решил, что это кровь.

В этот момент громко щелкнул запор на туалетной двери, она приоткрылась, пропуская Свету. Подружки как-то забыли о ее существовании, а теперь опомнились, проводили напряженными взглядами.

– Думаешь, она слышала? – мотнув головой вслед соседке, почти беззвучно поинтересовалась Таня.

Майя неуверенно пожала плечами.

– Кто ее знает. – Потом заметила: – Да мы ничего такого и не сказали. – А под конец проговорила громко: – И вообще, пойдем и правда завтракать.

В столовую они заявились не первые, но и не последние, с четким пониманием, что просто так не обойдется. Оно значительно подпортило настроение, и идея с пастой, да и вообще с местью, больше не казалась остроумной и удачной.

Вожатая Лада по-настоящему перепугалась, Марина Борисовна обозлилась и расстроилась, сладкое ощущение справедливого возмездия сошло на нет. И нотаций не избежать, причем всем. Тут даже к гадалке не ходи.

Так и вышло. Убедившись, что большинство уже разделалось с завтраком, Марина Борисовна поднялась из-за стола, хлопнула в ладоши, привлекая внимание.

– Все поели? – поинтересовалась не слишком доброжелательно и потребовала, даже не пытаясь скрыть недовольство: – А теперь скажите, пожалуйста, кто из вас до такого додумался.

Ей ответили дружным молчанием. Конечно же, Майя с Таней тоже не собирались сдаваться. Еще чего! Только спустя несколько секунд раздался одинокий голос.

– Ну ведь в лагере тоже пастой мажут, – ворчливо напомнил Жека, – и ничего. Это же просто прикол. Розыгрыш.

Марина Борисовна неодобрительно глянула на него, уточнила язвительно:

– И что, очень смешно было?

– Не очень, – пробормотал Жека, отводя глаза, а воспитательница мелко покивала, снисходительно поджав губы, и опять заговорила.

– Может, у кого-то все-таки хватит смелости признаться? – осведомилась многозначительно, подождала немного, но, не получив никакого результата, вздохнула, резюмировала с разочарованием: – Понятно. – Усмехнулась. – Ладно, можете расходиться. Пирогова, Рымова, Хакимова, – перечислила бесстрастным приказным тоном, – остаетесь помогать Антонине Петровне. – Потом отыскала взглядом Майю и Таню. – А Бессмертнова и Каширина идут со мной.

– Зачем это? – возмутилась Таня.

– Сейчас все объясню, – сухо пообещала Марина Борисовна.

Пока шли до ее комнаты, подружки не проронили ни слова, лишь красноречиво переглядывались: то хмуро, то недоуменно, то заговорщицки. Когда оказались на месте, они остались стоять, почти соприкасаясь плечами, как партизаны на допросе, а воспитательница присела на одинокий стул. Секунд десять сверлила их въедливым и в то же время каким-то прогоревшим взглядом, затем не столько спросила, сколько предъявила весьма уверенно:

– Ваших рук дело?

– Да почему сразу наших? – тут же отработанно взвилась Таня. – Как что, сразу мы. Будто, кроме нас, никого больше нет.

Марина Борисовна выслушала ее, скептически кривя рот.

– А чьих же, по-твоему?

– Понятия не имею. – Таня гордо выпятила подбородок. – И я не стукачка. В отличие от некоторых.

Воспитательница демонстративно пропустила ее слова мимо ушей, обратилась к Майе:

– А ты, Бессмертнова, что скажешь? Тоже будешь утверждать, что не вы?

– А мне сказать нечего, – сдержанно проговорила Майя, но Марину Борисовну, похоже, только сильнее задела ее невозмутимость.

Голос у нее дрогнул, но не от злости, а, скорее, от усталости и досады.

– И что? И думаете, такие герои? Отмолчитесь, будете утверждать, что ни при чем, и все обойдется? Нет, голубушки, не обойдется! И никакие отговорки вам не помогут, сколько ни прикидывайтесь невиновными. – Она с силой втянула воздух, раздув ноздри, прищурилась. – Ну и раз вы такие героини, значит, и наказание примете достойно. Без нытья и без возражений. Заберете грязное постельное белье у мальчиков, отнесете Антонине Петровне, поможете ей со стиркой. А потом комнату отмоете. Пол, зеркало. Что там еще?

Рассчитывала, что сейчас они дополнят, проколются? Пыталась подловить, как глупых малышей?

– Откуда мы знаем? – буркнула Майя.

Марина Борисовна судорожно сглотнула и продолжила с прежними отчужденными интонациями.

– За всем необходимым – ведром, шваброй, тряпками – тоже к Антонине Петровне. Поняли? А теперь шагом марш, и чтобы до обеда все было сделано.

Спорить они не стали, как и дальше упрямо доказывать, что никакого отношения к случившемуся не имели. Уже привыкли, что, если взрослые назначили виноватыми, переубедить их практически невозможно. А тут-то подружки действительно причастны, хотя…

Почему Марина Борисовна оказалась настолько в этом уверена?

– Все-таки настучала, – сквозь зубы презрительно процедила Таня, когда неспешно плелись по коридору.

– Ты про кого? – уточнила Майя, а Каширина выдохнула с напором:

– Про Курдюмову, естественно. Подслушала и доложила мамаше. Тварь.

Майя не согласилась, но и не опровергла. Ведь других вариантов и у нее не имелось. Бармута и Жека могли лишь предполагать. А Курдюмова, вероятно, не спала ночью, прикидывалась, или они ее разбудили возней и шепотом, поэтому не только слышала, но и видела.

Правда, это не точно. Но Таня не сомневалась нисколечки. Войдя в комнату и увидев соседку, подскочила к ней со спины, вскинув руку, вцепилась в волосы, безжалостно потянула вниз, заставляя наклониться.

– И что, совсем