Зимняя смерть в пионерском галстуке. Предыстория - Эльвира Владимировна Смелик

Тетя Тоня выпустила ее, и она моментально метнулась прочь, юркнула под металлический стол, забилась подальше, съежилась, прижала стиснутые до побелевших костяшек кулаки к подбородку и повторила надрывным шепотом: «Это не я».

– Антонина Петровна, – чуть ли не умоляюще выдохнула Лада.

Повариха глянула на нее мрачно, пояснила нехотя, будто сама до конца не верила:

– Накинулась на меня. С ножом. Еле поймала.

– Как это с ножом? – внезапно донеслось из-за спины. – Пирогова? На вас?

Лада стремительно обернулась, прикрикнула на тоже проникших на кухню Юлю и Ралину:

– Девочки! Я же сказала оставаться в столовой! Ну почему вы никогда не слушаетесь?

Но те и сейчас как будто не услышали: стояли словно завороженные, пялились на повариху.

– Она вас убить хотела? – опять спросила Ралина, неестественно спокойно и простодушно, и Лада не сдержалась, крикнула уже по-настоящему, громко и раздраженно:

– Хакимова! Рымова! Прочь отсюда! В столовую. Нет! К себе в комнату! Быстро! Поняли меня? Быстро! Рымова!

Юля очнулась, попятилась, ухватив Ралину за руку, потянула за собой. Когда они скрылись за дверью, Лада, снова посмотрев на повариху, на ее изрезанные, сочащиеся кровью руки, пробормотала:

– Антонина Петровна…

Но та перебила:

– У меня аптечка есть, – сообщила глухо. – В кладовке.

Лада прекрасно видела, что тетя Тоня изо всех сил пыталась не сорваться, остаться разумной, но подбородок дрожал, выдавая предельное напряжение, взгляд оторопело метался по сторонам. Еще и руки тряслись. Она наклонилась, подобрала с пола нож, швырнула в мойку.

– Я сама, – заявила твердо, а может, и неприязненно, когда, вернувшись с аптечкой, вожатая откинула крышку с красным крестом и принялась выкладывать бинт, вату, пузырек с перекисью водорода, зеленку. – И приберу сама. А вы лучше уходите.

– Извините, Антонина Петровна! – стараясь не отводить глаза, виновато проговорила Лада. – Извините. Такого с ней никогда еще не случалось, – заверила и продолжила скороговоркой: – Поля на самом деле очень добрая и послушная. И одинокая. Совсем. Они всей семьей в аварию попали. Родители сразу погибли, и она, думали, не выживет. А она выжила, только с головой стало… немного не то. Еще и случилось все перед ее днем рождения. Поэтому она всегда грустит в это время. Но такого – честное слово! – с ней еще ни разу не было.

Повариха больше не перебивала, но когда Лада сама остановилась, чтобы перевести сбившееся дыхание, сухо повторила:

– Забирай ее и уходите. Мне еще обед готовить. Для вас, – добавила, отделив короткой, но какой-то слишком многозначительной паузой.

– Хорошо, – кивнула Лада, придвинулась к столу, под которым до сих пор пряталась Полина, присела на корточки, позвала:

– Поля, девочка! – Попыталась поймать ее взгляд, но не получилось. – Вылезай.

– Я н-не в-виновата, – прошептала Полина. – Я х-хотела как лучше. Ч-чтобы п-папа не кричал. Ч-чтобы машина н-не п-перевернулась.

Ее фразы воспринимались горячечным бредом. Она и выглядела болезненно: бледная, встрепанная, дрожащая, с красными воспаленными глазами. Вжималась в стену, перебирала ногами, словно пыталась пропихнуться еще дальше, проникнуть внутрь, исчезнуть. Лада протянула руку, не особо надеясь на успех, опять позвала, как можно ласковей и мягче, даже улыбнулась:

– Поля, иди ко мне. Полиночка, вылезай. Нельзя тебе тут.

Но поначалу действительно ничего не получилось.

И что теперь делать? Не звать же опять Павла.

Черт! Павел! А что, если дело именно в нем? До разговора с практикантом подобного с Полиной действительно никогда не случалось. Лада не соврала, лишь бы успокоить тетю Тоню. Подумаешь, порыдала возле елки – обыденная ситуация, и у детей бывает, и у взрослых. Но чтобы с ножом на людей бросаться…

И ведь Павел тогда попросил всех выйти. Зачем? Чтобы никто не помешал, не услышал? О чем же он там наговорил ей?

– Я н-не в-виновата, – повторяла и повторяла Полина. – Я п-просто х-хотела как л-лучше.

И это уже начинало действовать на нервы, но, если бы Лада сорвалась, стало бы только хуже. Поэтому она собрала волю в кулак, напряглась, вспоминая, о чем им там говорили на психологии.

– Да, конечно, я знаю. Ты хотела как лучше, – повторила она за Полиной. – Хотела спасти и исправить. Я понимаю и ни в чем тебя не виню, – заверила как можно убедительней. И почти сразу почувствовала прикосновение горячих влажных пальцев, сначала почти невесомое, затем вполне ощутимое, обхватила их, сжала. – Давай, Полечка, выходи уже. Сейчас мы с тобой умоемся, – пояснила, словно маленькой, но, похоже, на Полину это хорошо действовало. – Успокоимся, вытрем слезки. И больше ты так не будешь делать. Да, солнышко?

Полина медленно и неуклюже выбралась из-под стола, распрямилась и тут же опять съежилась. Украдкой взглянула на тетю Тоню, послушно потопала за Ладой, когда та потянула ее к выходу.

Всё, что случилось недавно, теперь казалось дурным сном. И не верилось, что пострадала именно тетя Тоня, добрая, приветливая, веселая. С чего бы? Она ведь на папу совсем не похожа. Не перепутаешь. Да и прошлое не изменить.

Лада, ни на секунду не отпуская девчачьей руки, довела Полину до комнаты, как обещала, сама умыла, вытерла, пригладила волосы.

Ралина, увидев их, сразу набычилась, а когда они вышли из ванной и направились к кровати, выпучила глаза, спросила ошеломленно:

– И что? Пирогова тут с нами останется?

– А что не так? – раздраженно уточнила Лада. – Она же вам ничего не сделала.

– Нам нет! А тете Тоне! – с праведным негодованием напомнила Ралина. – А если она и на нас нападет? – заявила и посмотрела на Юлю, рассчитывая на поддержку, но та, спрятав глаза, ковыряла заусенцы на пальцах.

И Хакимова разозлилась, отчаянно и яростно проорала во все горло:

– Не собираюсь я жить в одной комнате с этой ненормальной! – Только что ногами не затопала, как разгневанный ребенок. – А вдруг она меня убьет!

Полина застыла, низко опустив голову. Лада поморщилась – от истеричных воплей уже звенело в ушах, – задумалась на пару мгновений, а потом решительно распорядилась:

– Поля, собирай свои вещи. Уходим.

– К-куда? – прошептала Полина чуть слышно.

– В милицию. Или в дурку! – выкрикнула Хакимова.

Но Лада глянула на нее мрачно и сурово, так что Ралина язык прикусила, пояснила:

– К нам с Мариной Борисовной. И если кто-то из вас хоть кому-нибудь расскажет, что произошло на кухне, я найду, как усложнить вам жизнь.

Разумеется, узнав о новой и совершенно непредвиденной соседке, Марина Борисовна восторга не выказала. Хотя она вообще мало эмоций проявила. Коротко расспросила, что случилось, покачала головой.

– Как же я устала! – Вздохнула обреченно, пробормотала себе под нос: – Зря я сюда поехала. Не надо было. Дети эти. Бесконечные проблемы. Да какой тут отдых! – безнадежно