Сестра русалки - Майя Эдлин

Соня обняла брата за плечи и повела прочь с утопающей в сумерках террасы. – Может, фильм какой посмотрим? – предложила она, перекрикивая стук собственного сердца. – «Маску»?

Антон в который раз за вечер одобрительно показал большой палец.

Пианистка

– Леся, – напомнила она свое имя, с любопытством разглядывая мое лицо. – А ты? Как тебя зовут?

– Соня, – выпалила я, перехватив ее взгляд.

Лучше бы я этого не делала. Он околдовал меня словно маятник гипнотизера. Я смотрела в ее оранжевые глаза и чувствовала себя кроликом, очарованным питоном.

– Соня, – нараспев повторила она. – Какое красивое имя. София. Мудрая… Так переводится твое имя?

Я не стала отвечать. Вместо этого разглядывала ее лицо, ее бледные щеки, ее розовые губы. Тонкие вены под самой кожей – ярко-голубые, словно в них текла не кровь, а озерная вода.

– Мудрая, – не дождавшись ответа, кивнула навка. – Говорят, как корабль назовешь, так он и поплывет. Ты умная девочка, Соня? – Она посмотрела мне за спину на раскачивающиеся ветви ивы. – Ты пришла сюда, ко мне, несмотря на страх, сочащийся из твоих пор. – Она приблизила свое лицо к моему, словно принюхивалась, по-звериному считывая эмоции. – Ты либо самая мудрая девочка из всех, что я встречала, либо… – Навка хитро улыбнулась, оттолкнулась руками и ушла под воду, чтобы через секунду вынырнуть все с той же лукавой улыбкой на красивом лице. – Либо самая глупая.

Она набрала в рот воды и игриво выпустила ее струйкой мне на шорты. Словно облитая кислотой, я испуганно стряхнула капли. Наблюдавшая за мной Леся весело рассмеялась.

– Что ж, время покажет, – пожала она худенькими плечами и с головой ушла под воду, не задержав дыхания.

Под ивой воцарилась тишина. Лишь зеленые листики шелестели на ветру. Я просидела на камне еще минут десять. Нет, я не ждала Лесиного возвращения. Я хотела услышать, как она вынырнет где-нибудь неподалеку, чтобы подышать. Но она так и не вынырнула.

Глава 7

Соню вновь разбудил звук капающей воды. Она открыла глаза и нащупала на прикроватной тумбочке выключатель. Зажгла лампу, села и осмотрелась. Вторая половина кровати пустовала, Антон уже несколько дней спал в своей комнате. Потерев заспанное лицо, она зевнула и поглядела на плотно задернутые шторы, за которыми чернела полночь. Скинула с себя простыню, спустила ноги на пол. Прислушалась: что-то в уже ставшем привычном звуке сегодня было не так. Встала с кровати, подошла к двери и только тогда поняла, что именно, – то был не звук капающей воды, то было шлепанье мокрых босых ног по паркету. Она прижалась к двери, пытаясь на слух определить, в какую сторону удаляются шаги – прочь от ее комнаты по направлению к Антошкиной спальне.

В ужасе Соня выскочила в темный коридор, поскользнулась на неизвестно откуда взявшейся луже и, едва удержавшись на ногах, кинулась в детскую. Распахнула дверь и замерла на пороге – Антон беззаботно сопел в кровати, рядом на тумбочке горел ночник. Она приблизилась к спящему брату, послушала его размеренное дыхание и осмотрела скупо освещенную комнату. На всякий случай заглянула под кровать и в шкаф и, убедившись, что ему ничего не угрожает, вышла из спальни, чтобы угодить в очередную лужу. Потоптавшись на месте, Соня задумчиво свела брови: кто-то, с кого ручьем стекала пропахшая водорослями вода, бродил по коридорам второго этажа, останавливаясь у каждой запертой двери. Зачем? Не мог попасть внутрь? Прислушивался? Или, притаившись, ждал, когда кто-нибудь из Матвеевых сам выйдет ему навстречу?

Соня присмотрелась и только теперь заметила переливающиеся в лунном свете мокрые отпечатки босых ног, что зигзагом петляли по коридору от двери к двери. Недолго побродив по их следу, Соня вдруг ощутила неимоверную усталость, будто проплыла баттерфляем не один километр. С минуту она поразглядывала мутную лужицу у двери своей спальни – не нужна химическая экспертиза, чтобы распознать в ней озерную воду, – и, заперевшись на замок, проверила потайные закутки в комнате: открыла дверцы шкафа, залезла под стол, заглянула под кровать, обошла кругом любимое напольное зеркало и, убедившись, что в комнате никого кроме нее нет, залезла под одеяло. Посмотрела на портрет Юрия Рямизева, зевнула и погасила свет.

Шлеп, шлеп.

Знакомый звук раздался совсем рядом, будто некто бродил вокруг кровати. Соня сжала кулаки и, не раздумывая ни секунды, распахнула глаза. В комнате по-прежнему было пусто. Облегченно вздохнув, она натянула простынь повыше и перевернулась на правый бок.

Шлеп, шлеп.

Поглядела на темные шторы, подсвеченные лунным светом, и на фоне серого оконного проема заметила черный женский силуэт.

Шлеп, шлеп.

Скрывавшаяся за портьерой женщина размеренно хлопала мокрой ладонью по стеклу. Соня поднялась с кровати и, игнорируя голос разума, приблизилась к шторе.

Шлеп, шлеп.

Женщина невозмутимо стучала в окно, требуя впустить или… выпустить?

«Внутри или снаружи?» – пыталась определить Соня, замерев рядом с окном. Внутри или снаружи? Она ухватилась за портьеру, чтобы отдернуть в сторону, но женщина ее опередила – высунула руку в щель между шторами и схватила Соню за плечо.

Та забилась пойманным в тиски зайцем в бесплодной попытке вырваться из смертельной русалочьей хватки и… открыла глаза. Нависший над кроватью Антон настойчиво тормошил ее за плечо.

– Что случилось? – Растерянная, Соня рывком села. – С тобой все в порядке?

Он закивал и изобразил прижатую к уху телефонную трубку.

– Звонят? – затараторила она, ощупывая брата на наличие травм. – Кто? Кому? Когда?

Тот раздраженно скинул с себя ее руки и замахал на дверь.

– Мне? – поняла наконец Соня. – Сейчас?

Она соскочила с кровати и, накидывая халат поверх пижамы, побежала по лестнице в холл, где на антикварном резном столике терпеливо ждал антикварный же телефонный аппарат.

– Але, – выдохнула она в трубку, пытаясь собраться с мыслями.

– Привет, – смущенно отозвалась та знакомым голосом.

– Да неужели? – фальшиво удивилась Соня. – Какие люди. А мы с девчонками уже собирались скидываться на подъемный кран, чтобы тебя с кровати стащить.

– Да ладно тебе, – вяло возмутилась Нина. – Не так уж долго я провалялась.

– Всего лишь две недели, – напомнила Соня.

– Десять дней, – поправила ее подруга. – Зато теперь я как огурчик.

– Маринованный?

– Ну типа того, да, – усмехнулась Нина. – Да ладно, Сонь, не дави на совесть, я и без тебя знаю, что раскисла. Каюсь.

– Что-то я не слышу, чтобы ты каялась. Можешь прямо сейчас