Сестра русалки - Майя Эдлин

– Знаешь, Кристин. – Отстранившись, Соня мягко подтолкнула ее к двери. – Ты пока спускайся, а я тебя догоню. Попьешь как раз не спеша.

Под задорное мурлыканье удаляющейся Кристинки Соня достала из кармана свежий Антошкин рисунок и выдвинула нижний ящик письменного стола, чтобы бросить его к сородичам. Уже больше недели она не могла набраться смелости сообщить подругам о Машкином возвращении. Расспросов, о чем та рассказывает на этот раз, Соня просто не выдержала бы.

* * *

Но шепчется город, что старый художник

Рисует не только в знакомых стенах,

Что якобы люди его замечали

В проклятых, покинутых, страшных местах.

В разрушенном храме, заброшенном склепе,

Где водятся призраки и упыри,

Сидит у мольберта он, краски мешая,

Рисует картины свои до зари.

И люди шептались, и люди смеялись,

Что старый художник совсем одичал.

«Безумный», «юродивый» и «бесноватый» —

Как только народ его не величал.

На самом же деле бесстрашный художник

Всю нежить в картинах своих запирал.

И с помощью красок, холста и таланта

Он город от нечисти той очищал.

Антон жестом остановил Соню, пытавшуюся перелистнуть страницу.

– Хватит? – удивилась та. – Так мало?

Он кивнул и указал пальцем на будильник.

– Тебе пора, – догадалась она. – Ну ладно, потом почитаем.

Антон звонко чмокнул ее в щеку, безмолвно желая спокойной ночи, и, преисполненный воодушевления, выскочил из сестринской спальни.

Расстроенная, Соня с минуту поразглядывала лепнину на потолке, а затем поднялась с кровати, чтобы распахнуть уже завешенное на ночь шторами окно, впуская в комнату пропахший тиной туман. Струясь по стене, тот торопливо растекся по спальне: заполз под кровать, под шкаф, под стол и едва не юркнул в щель под дверью, но Соня вовремя закрыла окно.

– Бесите, – напомнила она статуям, из-за которых ночами вынужденно изнемогала от жары.

Потоптавшись у вновь задернутой портьеры, бросила взгляд на Лилькину книжку и вышла из спальни. Спустилась по лестнице, приблизилась к двери в малую гостиную и, сделав глубокий вдох, открыла дверь, чтобы составить компанию Антону. Тот по-турецки сидел на диване и судорожно сжимал пальцами карандаш, затравленно поглядывая на камин.

«Он все-таки ее боится», – осознала Соня, прежде чем заметивший ее Антон растянул губы в смущенной улыбке.

– Сегодня молчит? – кивнула она на топку.

Мальчик подбородком указал на каминные часы: время еще есть.

Соня нерешительно приблизилась к дивану и поглядела на испуганного Антошку, ждавшего свою мертвую сестру.

– Можно я с тобой посижу? – тихо попросила она.

Тот закивал и подвинулся, освобождая место.

– Спасибо. – Соня уселась рядом и, преисполненная нежности, провела рукой по его худенькой спине.

Антон снова улыбнулся и откинулся на мягкие диванные подушки, готовый в такой компании ждать хоть до самого утра.

Пианистка

– После этой встречи я стала Лесей одержима. Думала только о ней, расспрашивала вожатых о русалках Тихого озера, приставала к Яне с просьбой вновь и вновь рассказать историю о красноволосой утопленнице. Я возвращалась к иве каждую свободную минуту в надежде застать там Лесю. Я видела ее образ везде: в бликах озерной воды, в игре света и тени среди парковых деревьев. Мне казалось, что сквозь вечный лагерный гомон пробивается ее тихое пение, и я словно лунатик бродила по парку, ведомая эхом ее голоса.

Соня горько усмехнулась.

– Страшно представить, как я выглядела в тот момент: не девочка, а заблудившаяся гончая, пытающаяся уловить призрачный след хозяина. Леся не появлялась день, второй, третий. Я была в отчаянии: решила, что она потеряла ко мне интерес, разглядев слишком легкую добычу. Но однажды вечером я возвращалась в корпус из амфитеатра и услышала пение, на этот раз настоящее. На ее зов я не пошла – побежала. Счастливая и окрыленная, совсем как мотылек, стремящийся к открытому пламени. Вышла на поляну и замерла, заметив Лесю у заросшей жимолостью беседки. Ее белоснежная ночнушка напиталась кровью со спины, а ступни были мокрые и грязные. Меня Леся не увидела – тихо напевая себе под нос, она срывала цветки жимолости, чтобы вплести их в грязные волосы, но ее неразборчивое мурчание, так заворожившее меня в прошлый раз, раз за разом прерывалось одной и той же фразой. Тихо ступая, я приблизилась к беседке в надежде разобрать невнятные слова.

«Я вас не слышу, – нараспев повторяла она. – Я вас не слышу».

Соня поежилась, словно от холода.

– Этот Лесин образ… Окровавленная спина, грязная ночнушка, спутанные волосы, старательно украшенные свежими цветами… И это замогильное пение одной повторяющейся фразы… Мне стало так страшно, как не было никогда раньше. Я попятилась. На цыпочках, тихо-тихо. Я так боялась, что она обернется. Так боялась увидеть ее лицо. Я была уверена, что на этот раз ее взгляд сведет меня с ума. Окончательно и бесповоротно. И найдут меня назавтра вожатые в этой самой беседке среди зарослей жимолости с пустым взглядом и перекошенным лицом. Забившуюся в угол и напевающую песню на несуществующем языке.

Холод, обуявший Соню, будто бы перекинулся на меня, и я поежилась, в красках представив описанную сцену.

– И что же произошло потом? – поторопила я.

Соня улыбнулась и развела руками: полюбуйтесь мной, живой и невредимой.

– Я убежала. А Леся так и не обернулась.

Глава 8

«Храм книг», местный книжный магазин, стремительно наполнялся Лилиными поклонниками. Малолетние и излишне воодушевленные, они гоготали, как стая диких гусей, взяв обожаемую писательницу в плотное кольцо. Похожая на окруженную гномами Белоснежку, Лиля с застывшей на губах улыбкой отвечала на многочисленные вопросы, что лились из детворы нескончаемым потоком.

– Они меня пугают, – опасливо наблюдая за Лилиными почитателями, призналась Кристина сидевшим за столом подругам.

– Не тебя одну, – заверила ее Соня.

– Самое время уходить. – Нина закинула на плечо сумку и требовательно посмотрела на девчонок. – Про фотки не забудьте.

Как только за ней закрылась дверь, Кристина встала из-за стола и, ухватившись за спинку стула, волоком потащила его в дальний угол:

– Пойду-ка почитаю в безопасном местечке.

– Если что, кричи, – предупредила ее Соня. – Прибегу вытаскивать тебя из детского водоворота.

Кристина заговорщицки показала большой палец.

Окинув обреченным взглядом все прибывающую толпу,