Сестра русалки - Майя Эдлин

– Понятно. – Соня нерешительно закрыла книгу. – А в малую гостиную мы сегодня пойдем? – осторожно поинтересовалась она.

Антон покачал лохматой головой и снова потянулся к блокноту.

«Она все равно молчит…»

«…из-за меня, – мысленно закончила за него Соня. – Я увязалась за тобой, а при мне она говорить не хочет». Проглотив рвущиеся наружу слова, она через силу улыбнулась.

– Конечно, Антош, можешь поспать здесь. – Она накрыла брата простыней и, бросив короткий взгляд на будильник, погасила свет.

Когда фосфоресцирующие стрелки часов встретились вверху циферблата, Соня бесшумно выскользнула из постели и на цыпочках, чтобы не разбудить Антошку, вышла из комнаты. Прошла по чернеющим коридорам второго этажа и под аккомпанемент приглушенных родительских криков сбежала по лестнице. Проходя мимо закрытой двери кабинета, вздрогнула от грохота – отец никогда не отказывал себе в удовольствии разбить о стену стул-другой – и тихо проскользнула внутрь малой гостиной, заперев за собой дверь. С минуту потопталась на пороге и, так и не включив свет, подошла к камину и опустилась рядом с ним на колени.

– Привет, – робко проговорила она в темнеющую топку. – Это я, Соня… Твоя сестра. Помнишь меня?.. – Неловкую шутку задушили подступающие к горлу рыдания. – Я… Я…

В голове, словно бабушкины пчелы, роились мысли: что сказать? С чего начать? Оправдать себя? Обвинить ее? Пожаловаться на жизнь? На родителей? Рассказать об Антоне? О переезде? О статуях? О том, как ей страшно? О том, как живется без сестры, которая должна была пройти с ней через всю долгую жизнь, а оставила в самом начале?

– Я… – вновь попыталась Соня, но проклятые слезы все-таки взяли верх и хлынули из глаз безудержным потоком. – Прости меня, Маш, – в голос зарыдала она. – Прости меня. Прости. Прости. Прости. – Все ее мысли смыло потоком слез, и Соня как заведенная повторяла одно лишь самое важное слово: – Прости…

Ее мольбы отражались эхом в топке и, подхваченные воздушным потоком, уносились вверх по трубе, чтобы потеряться в тумане, ватой окутавшем Графскую усадьбу. Соня долго сидела на полу, давилась слезами и слушала жалобные завывания из недр камина, словно кто-то невидимый плакал с ней дуэтом.

* * *

Спустя час, измотанная и обессиленная, Соня вышла из малой гостиной. Прислушалась к тишине в кабинете и пошла в сторону кухни, где горел приглушенный свет. Поглядела на окно в конце коридора и застыла на месте, различив за стеклом очертания облепленной мокрыми волосами головы. Застигнутый врасплох ночной гость тотчас нырнул в заросли ежевики.

– Соня? – Она обернулась на тихий материнский голос. – Почему ты не спишь?

Бросив напоследок взгляд на чернеющее окно, Соня зашла в кухню и приблизилась к раковине, чтобы налить в стакан воды. Невзначай пробежалась взглядом по многочисленным окнам веранды, сканируя на наличие мокрых отпечатков.

– Пить захотела, – отозвалась она, надеясь, что при тусклом свете бра невозможно разглядеть ее опухшее от слез лицо. – А ты?

Не выходя из тени, Соня обернулась на сидящую за столом маму, листающую свежий номер журнала мод.

– А мне вот новый каталог пришел, выбираю одежду на осень.

– На осень? Не рановато?

– Готовь сани летом, – принужденно пошутила та.

Вздохнув, Соня все-таки решилась сесть за стол напротив виновато потупившейся матери.

– Уже выбрала что-нибудь? – поинтересовалась она, понимая, что та не станет расспрашивать о заплаканном лице из страха получить встречные вопросы.

– Антошке выбрала. – Мама пролистала каталог и показала мальчика в спортивной курточке. – Думаю такой спортивный костюм заказать, вдруг он осенью в школу пойдет, – с грустью проговорила она, разрывая на части Сонино сердце.

– Конечно закажи, – поддержала Соня, раздумывая, чем бы отвлечь маму от удручающих мыслей. – Кстати. – Воодушевленная, она выскочила из кухни в коридор, где у входной двери валялась сумка. – Нинка интересовалась, не знаешь ли ты женщину на фото?

Мама вгляделась в протянутый снимок.

– Нет. Ни одну, ни вторую ни разу в жизни не видела.

– Точно? – на всякий случай уточнила Соня.

– Точно… – Валерия осеклась, заметив замершего в арочном проеме супруга.

– Хватить бубнить, спать не даете, – раздраженно проговорил он, растирая заспанные глаза.

Соня, глянув на него, поднялась со стула.

– Я пошла спать. – Она поцеловала соленую материнскую щеку и, стараясь не смотреть на отца, чтобы ненароком не испепелить его взглядом, вышла в коридор.

– Сонь! – окликнула ее мама. – А какая из них Нинина мама? – уточнила она, взмахнув снимком. – Блондинка или брюнетка?

– Брюнетка, – буркнула Соня и, сгорая от пылающей в душе ненависти, побежала вверх по лестнице.

Пианистка

На следующее утро, напихав полные карманы хлеба с сахаром, я отправилась бродить по парку. Уставшая – не проспала ночью и часа, – я вспоминала прятавшуюся в сумерках Лесю и воображала невидимок, к которым были обращены ее слова. Кого она отказывалась слышать? Почему?

Около получаса я бродила по дорожкам парка и жевала свою простенькую снедь, когда вздрогнула от голоса за спиной:

– Испугалась меня?

Я обернулась, удивленная, почему не услышала приближающихся шагов. Но сзади никого не оказалось. Я посмотрела по сторонам и, решив, что голос мне почудился, отправилась дальше.

– Трусишка Соня, – услышала я вновь, не пройдя и пары метров.

На этот раз она не стала скрываться и с типичной для нее хитрой полуулыбкой вышла из кустов. В чистой белой ночнушке, с гладко причесанными волосами, она двигалась с грацией кошки и достоинством королевы. Приблизилась ко мне, обожгла жаром медовых глаз.

– Вчера, – улыбалась она, разглядывая мое растерянное лицо, – испугалась меня, да? Сбежала?

– Я… Я думала, что лучше не… – замямлила я, не представляя, чем оправдать свою трусость.

Леся нагнулась, сокращая нашу разницу в росте, и заправила мои выбившиеся из косы пряди за ухо. Ее ледяные пальцы опалили мне щеку.

– Мудрая Соня, – прошелестела она. – Правильно сделала. Молодец, что сбежала.

Леся рассеянно бродила по моему лицу взглядом и улыбалась, улыбалась. От улыбки этой, совсем как от пения, тело покрылось мурашками. Не мурашками восторга, а мурашками глубинного животного ужаса.

– Мудрая Соня, – продолжала она. – Иногда у меня… Отрастают зубы… И я могу укусить… Очень больно укусить… – Леся, словно дикая кошка на мягких лапах, прошлась вокруг, не сводя с меня теплых глаз, которые так не вязались с холодом, волнами от нее исходившим. – Но я не виновата, нет… Это всё они… Все из-за них… Из-за них я становлюсь такой…

Зачарованная, я перевела взгляд на ее босые ноги,