Сестра русалки - Майя Эдлин

– Привет. Чем могу помочь?

Та перевела взгляд на Сонину сумку.

– Вы, нахалки, совсем обленились, – возмутилась Соня. – Оглянись вокруг: лето, пора цветения, куча фруктов и насекомых. – Осуждающе покачав головой, она достала из сумки пакетик с кормом для попугаев и высыпала немного на скамейку. – Совсем мы вас разбаловали. Приятного аппетита. Переешь, ко мне на прием не прилетай.

С минуту Соня понаблюдала за птичьей трапезой: горлица лениво перебирала зернышки, отбраковывая большую часть.

– Выбирает еще, – усмехнулась она.

Убрав пакетик с кормом обратно в сумку, Соня вынула из бокового кармашка альбомные листы и бережно разложила на коленях.

«Жили сестры в замке, окруженном непроходимым лесом. Всегда смелые вместе, они брались за руки и поднимались на самый верх высокой башни, откуда виднелся колокол прекрасной церкви, в который бил ужасный водяной черт».

Девушки на Антошкином рисунке, испуганно прижавшись друг к другу, вглядывались вдаль на видневшуюся меж зеленых крон макушку церкви, где хищно переливались красные грифельные глаза. Поежившись, Соня развернула следующий рисунок.

«Чтобы изгнать страх из одинаковых сердец, сестры пели, и от пения их из каменных стен башни вырастали черно-белые цветы, из которых плелись венки и дарились друг другу».

Позабывшие о водяном черте девушки кривили губы в жутких изломанных улыбках и водружали на головы венки: белый – на черную сестру, черный – на белую.

«Но иногда их замок накрывало волной непроглядной тьмы. Белая сестра скрывалась в своих покоях, а черная, заблудившись в чернильной мгле, шла на призрачный зов в темницу, где ее запирали и обижали».

Соня поджала губы и закрылась рукой от горлицы, словно опасалась, что та прочитает написанный неуклюжей детской рукой текст. Заинтригованная, птица процокала по скамейке и заглянула в тщательно скрываемый рисунок, на котором рыжеволосая девушка загнанным зверем металась по темнице. Многочисленные призраки, похожие на клыкастого Карлсона в простыне, цеплялись за ее черные одежды, не позволяя сбежать из потустороннего заточения.

– Ужас, да? – посмотрела на горлицу Соня, но та уже потеряла интерес к Антошкиному художеству. – «Но каждый раз темная девушка находила способ сбежать. Она так отчаянно стремилась домой к сестре, что даже создания ада были не в силах ей помешать».

Вздохнув над страшной участью нарисованной мученицы, Соня взяла последний из рисунков.

– «Однажды выглянув из башни, сестры увидели рыцаря на черном коне. Он был прекрасен, статен и так хорош собой, что обе они тотчас влюбились и стали делить на двоих не только жизнь, внешность, время и музыку, но и любовь». – Соня поглядела на притихшую птаху: – Что скажешь? Бред? Конечно бред. Что еще за рыцарь? Какая еще одна любовь на двоих? Нам по шесть лет было, Маш, ты там сбрендила, что ли? – вслух допытывалась она, но, перехватив удивленный птичий взгляд, замолчала. – У тебя есть сестры? Если да, сочувствую. Поверь моему опыту: сестринская любовь настигнет тебя, как бы ты ни скрывалась. Даже на том свете. Что за фигня?

Соня напряглась и еще раз пересчитала Антошкины рисунки:

– Восемь. Восемь… А было девять. Одного не хватает. Того, где мы… они на сцене танцуют. Может, Антон забрал? Но зачем? Нужно будет вернуть, чтобы иметь перед глазами полную картину. Важна каждая деталь. Машка не стала бы распыляться по пустякам. Все, что она говорит, – архиважно, нужно учитывать абсолютно все, любую мелочь. Только так можно разгадать ее послание.

Вздрогнув, Соня вскинула взгляд на приближающийся автобус. Заметив в окне знакомый силуэт, запихнула рисунки в сумку и вскочила со скамьи. Подбежала к притормозившему на остановке автобусу и подпрыгнула, чтобы стукнуть в окно.

Сонная Нина растерянно заозиралась по сторонам, но, заметив Сонины взмахи руками, сорвалась с места.

– Ну ты клуша, чуть свою остановку не проспала, – улыбнулась подруге Соня, когда та выскочила из автобуса. – Два часа дня, солнце печет вовсю, как ты умудрилась в таких условиях уснуть?

– У меня отпуск, имею право спать хоть целыми сутками даже в самых неподходящих для этого местах, – усмехнулась Нина. – Лильку ждем?

– Ждем.

Они уселись на скамейку в тени платанов.

– Машка вернулась, – едва слышно сообщила Соня.

– Откуда ты знаешь? – удивленно поинтересовалась Нина.

– Антошка сказал. Отыскал ее все-таки. – Сонино лицо на мгновение исказила гримаса отчаяния. – Снова она ему сказки рассказывает, а он потом нас ими пугает.

– Про меня ничего не рассказывала? – Нина сжалась, будто в ожидании приговора.

– Не-а. Про тебя молчит. Хотя кто ее знает, она же прямо никогда не говорит. Любительница метафор.

– Про лошадей что-нибудь было? – не могла расслабиться Нина.

– Нет, про лошадей точно не было. Она сейчас про другое поет. – Соня посмотрела на горлицу, которая деловито вышагивала вдоль остановки.

– Про что? – заинтересовалась Нина. – Про статуи? Про русалок? Про русалок, да? Не может быть, чтобы Машка, живя в усадьбе у Тихого озера, про русалок молчала, – проговорила она и осеклась. Все-таки «живя» – не самое подходящее слово для призрака.

Соня неопределенно пожала плечами.

Горлица тем временем загребала лапками и заинтересованно поглядывала на девушек чернильным глазом.

– Ее присутствие тебя нервирует, да? – не выдержала Нина.

Соня удивленно вскинула брови:

– Да нет, пусть ходит, жалко, что ли.

– Да я про Машу.

Соня еще с минуту понаблюдала за воображулей-горлицей и заговорила:

– Ты, я думаю, многое слышала про особую связь близнецов, которую так любят эксплуатировать писатели и киношники. Что мы якобы чувствуем боль друг друга на расстоянии, страдаем, когда одного из нас нет рядом. В массе своей эти россказни – полная чушь, но доля правды в них все же есть. По крайней мере, у нас с Машкой так было. Мы понимали друг друга без слов, нам в голову одновременно приходили одни и те же мысли, нравились одни и те же вещи, и боялись мы всегда одного и того же. Но самое главное – мы могли посылать друг другу сны. Допустим, придумаю я вечером какую-нибудь байку, засну с мыслью о ней, а Маша увидит ее во сне. – Соня усмехнулась. – Да, звучит как бред, но это правда. Своего рода телепатия, только через сон. – Она вновь улыбнулась, на этот раз с нежностью. – Мы так друг другу мстили, когда ругались: не поделим что-нибудь и посылаем одна другой кошмары, потом обе орем всю ночь. Забавно было. – Соня снова стала грустной. – Она не посылала мне сны уже тринадцать лет, с того самого дня, как пропала.

Нина поглядела на грустное Сонино лицо:

– Может быть, потому что