Крыси-мыси. История о похищенных жизнях - Елена Клишина

– А как я узнаю об этом? Ну, что он…

– Узна-а-а-ешь, – протянула бабка. – Шуму много будет. Всё, ступай. Сделай, как я велела, и живи далее спокойно, никого не трогай. Не забудь бабке на домовину оставить и на похороны уж приедь, а девять дней и сорок дней по мне дома справь. Всё, прощай, позор рода нашего.

Глава 11

2023 год

В этом году в мае между праздничными выходными было целых четыре учебных дня. В другие годы бывало и по два-три. Обычно эти несколько дней вызывали у меня глухую тоску и бессилие. Вот только что я ненадолго окунулась в праздность, и вот опять нужно тащиться на уроки, а впереди маячат новые выхи. Какие-то дурацкие пунктирные каникулы. Но лучше уж так, чем если бы их совсем не было.

Утром на второй такой день учений-мучений я проснулась и решила не идти в школу. Собственно, после того, что случилось в конце апреля, и после того, как я провела первые майские выходные (вообще не выходные, сплошные мотания в транспорте, нервы и страсти-мордасти), это было просто невыносимо. Слишком трудно сидеть на уроках и, вместо того чтобы слушать и записывать, прокручивать в голове всё увиденное и услышанное за последние дни от мамы и в посёлке.

Моя комната больше не моя, семьи нет, защитный шар под названием «дом, милый дом» треснул и рассыпался, его осколки разлетелись на много километров вокруг, и мне идти по ним ещё очень и очень долго. Я, как раненая зверушка, кинулась в ту новую нору, которую вырыла для нас мама. Но возле неё попала в какую-то странную засаду. Поехала от этого кукушкой, вижу призраков, которые просят меня сесть в машину к маньяку, убившему много лет назад пятерых девчонок, таких же, как и я. Теперь мне бы очень хотелось узнать: я всё ещё разумна, или обезумела наполовину, или всё же «поехала» окончательно и бесповоротно. Кому я могу сказать, что вижу и слышу призраков, даже разговаривала с ними и обнималась с одной? Что, если это было временное помешательство? Наверное, надо ещё раз съездить в посёлок, сходить к дому-замку, убедиться, что там пусто, никаких странных девочек… Если так и будет, можно успокоиться. Но мне как-то не хочется снова туда ехать.

Так страшно вспоминать о том, что мне предлагали сделать Крис и девочки. Так хочется поговорить с кем-нибудь об этом. С кем-нибудь, кто не потащит меня в психушку, не будет ржать, не будет косо смотреть потом на меня и передавать по цепочке: «Вы слышали, девочка-то ку-ку». Даже странный пост в соцсетях не напишешь. Даже спросить об этом некого.

Не рассказывать же об этом матери, отцу тем более не буду. Я на него ещё долго буду злиться, до сих пор не написала ни одного сообщения, хотя очень хочется спросить, какого чёрта он так поступил с нами. Но при этом я уже не могу наброситься на него с яростными обвинениями в том, что он сломал мне жизнь, оставив без дома.

Сломанная жизнь – теперь я ясно понимаю, что это такое. Это приехать с большими надеждами в новый город, а потом сесть в машину к одурачившему тебя похотливому мужику, и дальше от тебя найдут только фенечку в овраге. После того как я узнала историю маньяка, который до сих пор прикидывается нормальным человеком и живёт в маленькой деревне, я прочитала много публикаций о маньяках в интернете. Такое ощущение, что я готовлюсь к ЕГЭ по криминалистике и психологии серийных убийц. В одной статье было написано, что серийники никогда не останавливаются. То есть их зверская сторона как бы может погрузиться в спящее состояние на какое-то время, а потом вдруг снова активироваться от случайного триггера. И, по сути, девочки предлагают стать этим триггером мне. Нормально, да? Даже мороз по коже пробегает каждый раз, когда я про это думаю. От этого просто взрыв мозга и продирает до костей. Как такое вообще возможно?

Если я поговорю с кем-нибудь из одноклассников, они решат, что я поехала крышей, потому что заучилась. Тема бреда как раз подходящая: поступление, абитуриентки, недобор баллов, желание стать студенткой любым способом. Потому что если не поступишь, то добро пожаловать на кассу в какой-нибудь супермаркет, мыть подъезды или разносить заказы в тяжеленной сумке в любую погоду. Нам всем обычно такое затирают в школе, но при финансовой ситуации моей семьи это наиболее вероятный вариант.

Так я лежала в кровати и перебирала мысли. Одна часть меня говорила: «Блин, вот ты душная. Тебе же сказали: с тобой ничего не будет. Такое зло ходит до сих пор по земле, и тебе говорят: только ты, без тебя не справимся. А ты очкуешь?» А вторая: «Да это же охренеть как страшно: знать, что этот человек убил кучу народу, и по собственному желанию лезть к нему в машину! Мне даже приложением для заказа такси запрещают пользоваться – велят нигде допоздна не шляться и домой возвращаться только на автобусе». И первая часть опять начинает: «Тебе же сказали: ничего не будет. С тобой будут девочки…» Вторая: «Девочки?! Какие они девочки? Они призраки, что они могут сделать, они себе двадцать с лишним лет помочь не могут. Помогут они мне, как же».

И тут в дверь позвонили. Настойчиво так, типа, давай, я знаю, что ты дома, поднимай свой зад. Если честно, когда я осталась одна в этой квартире, то думала, что вдруг банк решит не соблюдать договорённость насчёт того, чтобы мы оставались тут до десятого мая. Что какой-нибудь представитель банка приведёт сюда, когда ему вздумается, какого-нибудь нового владельца, например противную наглую тётку. Они выставят меня на площадку и выкинут все мои вещи, и мне придётся либо тащить их на восьмой этаж к Оне, либо бросать в подъезде и с тем, что могу унести в руках, катить в эту деревню с затаившимся там маньяком. Оня… Хоть бы это была сейчас Оня!

За дверью действительно оказалась она. Интересно, как она узнала, что я не пошла в школу? Понятно, если бы наши квартиры располагались на одном этаже: всегда слышно, когда хлопает дверь соседней квартиры. Но между нами ещё седьмой. Только бы она не начала лезть с вопросами, где я была, почему не ночевала дома, почему в школу не иду.

– Пойдём ко мне, – сказала Оня. –