Крыси-мыси. История о похищенных жизнях - Елена Клишина

– Да пошли вы на хрен! – заорала я и кинулась к калитке, выскочила на улицу, стараясь убежать подальше от этого странного места и этих странных людей. На ходу я попыталась вытолкнуть Женю из огня, но руки будто прошли сквозь воздух, и я сама чуть в него не упала. Ненормальные! Офигенные у них тут розыгрыши!

Как хорошо, что днём я успела исходить добрую половину посёлка и теперь точно знала, в какую сторону нужно бежать, чтобы попасть в наш с мамой домик. На адреналине я неслась как слепая лошадь, мне даже было всё равно, что темно, на дороге колдобины, а по её краям кусты, в которых может кто-то прятаться.

Так, стоп. Тут даже не знаю, кого больше бояться – местных ведьм или собственную мать. Заявиться в такое время – это равносильно самоубийству. Как хорошо, что на нашем участке есть сарай – вот уж никогда не думала, где проведу остаток ночи. Но не торчать же мне на улице! Уснуть я, конечно, не усну после всего этого, до сих пор сердце колотится как у… Встать мне нужно завтра до солнышка, чтобы сходить в тот чёртов дом и забрать свой рюкзак, который остался лежать на скамейке. А в нём телефон! А если мать мне писала или звонила? Блин, мне даже посветить себе нечем сейчас! Денег – ни рубля. Да пофиг уже теперь, завтра перелезу через забор, заберу свои вещи – мёртвым же они не нужны. А если вещи пропали, значит, девки эти вполне себе живые. Буду ходить кругами по посёлку до тех пор, пока хоть одну из них не найду. А найду – жёстко предъявлю за все их гадские приколы. Ок. Осталось теперь как-то провести ночь в сарае и окончательно не поехать крышей от страха. Блин, по моей ноге что-то пробежало. Господи, пусть хотя бы мышь, пусть не крыса! Я засунула руки в карманы, чтобы было потеплее. В одном был какой-то мелкий мусор, я достала руку и попыталась рассмотреть его в свете луны из окошка. Это был бисер с фенечки. Фу-у, чур меня! Я изо всех сил отряхнула руки и вывернула карман, чтобы не осталось ни одной бусинки. Интересно, эти мымры ещё придут сегодня меня попугать или они решили, что с меня достаточно?

Трясясь и изредка проваливаясь в сон, я просидела в сарае до утра и решила выбираться, едва стало светлеть за окном. Не удивлюсь, если посмотрю на себя в зеркало и увижу, что у меня вся голова поседела. Ну вот, Аня, ты хотела как-нибудь необычно хоть раз в жизни провести Вальпургиеву ночь, ты её и провела. Пусть не Лысая гора, зато заброшенный дом на пригорке – тоже, в общем, не на ровном месте. Дом-призрак, кровавый ректор, не сгорающие в костре люди, какие-то байки из девяностых, бр-р. Я тихо, чтобы не скрипнуть дверью и не загреметь граблями и лопатами, стала выбираться. Кто бы знал, как хочется быстрее свалить отсюда, но сваливать-то особо, получается, некуда! Наш нынешний дом мало отличается от этого сарая.

Поёживаясь от холода, пригибаясь, чтобы меня никто не заметил, я вышла за калитку, умоляя её не скрипеть и не греметь. Заберу вещи и пойду на остановку – буду там сидеть и ждать первую маршрутку. А потом больше ни за что сюда не приеду. Но не успела я свернуть на соседнюю улицу, как мне навстречу из проулка вышла Крис – с моим рюкзаком в руках.

– Можешь не проверять, – сказала она. – Всё на месте.

Я схватила рюкзак и первым делом нашарила телефон. В сети, не разряжен, мама не звонила, ничего вроде не удалилось.

– Может быть, сфоткать меня хочешь? Ну так, на память, – спросила Крис. – Давай.

А сфоткаю! На всякий случай. Я навела на неё камеру. Пока я видела кадр на экране, Крис в нём была. А когда открыла снимок, чтобы проверить, её на нём не было, пустая улица.

– С другими будет та же история, – сказала она. – Мы ж… того, – и криво усмехнулась. – Про ту историю много писали в газетах, по телику показывали.

О как. Значит, у этой истории есть информационный след. Я забила в поисковик «абитуриентки кровавый ректор». Господи, какой тут медленный интернет! Грузись, грузись… Да там не след, а следище!

– Потом почитаешь, – сказала Крис, терпеливо дождавшаяся, когда я увижу результаты поиска и у меня отвиснет челюсть. – В принципе, мы тебе уже всё рассказали.

– И при чём тут я? – спросила я первое, что пришло в голову.

– Нам трудно было все эти годы до кого-нибудь достучаться. Знаешь сколько лет мы уже болтаемся в этой деревне, ездим в этой маршрутке? Офигеть сколько.

– Ну и сколько?

– С двухтысячного года.

– С какого?! – я не поверила своим ушам. Это невероятно! Если бы они прожили эти двадцать три года как обычные люди, они были бы ровесницами моей матери. Но они выглядят так же, как и я. Где тут правда? – Ни до кого не могли, значит, а до меня смогли, да?

– Ну да, выходит так. Тут много всего совпало.

– Например?

– Не знаю, может быть, ты испытала в последние дни сильное потрясение или желала кому-то смерти?

Я аж застыла на месте. Испытала. Желала.

– Было, да? – спросила Крис, находя подтверждение своим словам. – А когда, не помнишь? Дата тоже важна.

– Несколько дней назад. Число не помню, кажется, двадцать пятое.

– Понятно. Знаешь, что такое Радоница?

– Ну, так… – я произносила одними губами, стараясь собрать мысли в кучу и при этом отвечать как-нибудь впопад.

– Двадцать пятого была Радоница, она наступает через неделю после Пасхи. Чтобы мёртвые могли тоже порадоваться светлому празднику. В этот день мир живых и мир мёртвых максимально сближаются друг с другом – как на Хеллоуин, как на Самайн, на Троицу, на Ивана Купалу. Короче, время не только ликования, но и всякой мистики.

– Ясно, – процедила я.

– Ты кому-то желала смерти? – спросила Крис.

И как в этом признаться, особенно если речь про близкого человека?

– Ну, можно не так, чтобы прямо представить, как его поезд переехал, но даже «чтоб ты сдох» достаточно.

– И он умрёт? – со страхом спросила я.

– Не-е, – сморщила нос Крис. – Ему-то что. Это в тебе трещинка появится. Ну, в твоей защите. Ты крещёная? Ну, крестик носишь, молится кто-то за тебя?

Да бог его знает, крест ношу, а молится ли кто-то…

– Короче, ты приняла удар от кого-то и в ответ мысленно обратилась к