Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут

– Вот прямо сюда и упал, – снова обратилась ко мне девчонка с самокатом, указывая на гигантскую вмятину на газоне.

– Да уж… – неопределённо проронил я, отходя немного назад.

До этого я растерянно стоял и слушал все эти разномастные разговоры, прикидывая, что делать дальше. А теперь подумал, что лучше не привлекать к себе внимания. Не афишировать, что Сева – мой коллега. Вдруг тот, кто столкнул его, стоит где-то неподалёку и наблюдает. А в том, что его столкнули, я почему-то не сомневался.

Ваши чёртовы тайны

Зажглись фонари. В их холодном металлическом свете я заметил то, что, кажется, за секунду до этого вытащил из параллельного мира силой мысли, – блестящую вещицу рядом со старинным тополем, который был в шагах пяти от меня. Я кинулся на этот блеск, как безумная сорока. Сделал буквально одно движение, отодвинув валявшийся мусор в виде мятой сигаретной пачки. Думаю, тогда со стороны никто ничего не заметил. Я быстро сунул руку в карман и принялся ощупывать находку, уже зная, что именно держу между пальцев. Неспешным шагом я прошёл вдоль толпы, немного постоял сзади, а потом так же медленно направился к троллейбусной остановке. И уже по дороге спокойно спрятал медальон во внутренний карман, предназначенный для особенно ценных вещей.

Получается, Суслик был прав: тот, кто искал медальон, добрался до Севы. Это чёрт знает что такое.

– У меня получится узнать все эти чёртовы тайны, – сказал я вслух.

Идущая впереди сарделькообразная мамаша закрыла руками уши своему малолетнему сыну. А на меня глянула так, что я мгновенно заткнулся. Чувствовалось, что рука у неё тяжёлая.

Естественно, гулять мне сразу расхотелось. Дома я умылся холодной водой, налил себе водки, оставшейся после приезда Димки, достал медальон и попробовал рассуждать здраво настолько, насколько это вообще было возможно в такой ситуации.

Я нашёл в трельяже дедову лупу и ещё раз рассмотрел медальон под лампой. Потом снова сел и попытался на бумаге изложить всю информацию, которая была у меня на данный момент. Начал с мумии, потом сделал все пометки по журналисту.

«Ладно, на сегодня хватит заниматься гаданием», – минут через двадцать подумал я и спрятал медальон в карман старых штанов, а потом засунул штаны в шкаф, за стопку с футболками.

Я чувствовал себя по крайней мере шпионом. Не верилось, что всё это происходит наяву, со мной. Я прячу дома какой-то дурацкий медальон. Ладно, теперь нужно понять, кто за ним охотится. И станет ясно, кому помешали мумия и журналист.

Заснул я позже, чем положено нормальному человеку, но утром подскочил без будильника. Был по-злому свеж и бодр, даже растворимую бурду не стал пить. И тут же услышал, что в квартире я не один: кто-то шумно кухарничал, звякая посудой. Оказалось, дед жарил яичницу на своей любимой чугунной сковороде. На столе стояли тарелки с нарезанной колбасой и помидорами. Дед похлопал меня по плечу:

– Отвратительный у тебя вид, дружище. Помятый. Ты что, пил всю ночь?

– Ага, пил. Чай. А ещё спать в неудобной позе – моё любимое хобби.

– Нет, бледность с таким замечательным синюшным оттенком зарабатывается упорной борьбой с зелёным змием. По такому случаю с тебя кофе, с меня – завтрак.

– Ладно уж, – вздохнул я. А когда мы доели, спросил: – Кстати, ты тут какими судьбами? Как же хозяйство, куры?

– Димку за старшего оставил. Приехал подстричься к Любови Аркадьевне, а потом заеду за розами для бабушки. Она их очень любила. Сегодня годовщина.

Я глянул на календарь и кивнул. Дед каждый год ездил за любимыми цветами бабушки, покупал белые розы и подолгу сидел у её могилы.

– Извини, совсем забыл. Жаль, я её плохо помню.

Дед включил электробритву, которую всё забывал забрать из квартиры, и стал перекрикивать её шумное гудение:

– Твоя бабушка была особенной. Когда у нас появился свой дом, мы сразу же завели много животных: кур, уток, козу, двух кошек, собаку. Я помню это время как очень счастливое. Конечно, заботиться о такой ораве было тяжко, но бабушка говорила, что так рождается ощущение связи со всем живым. Твоя мать росла в этом, она тоже с детства была очень привязана ко всему живому. Лечила котов, собак, даже как-то петуху гребень зелёнкой смазала. Говорила, что, если кому-то из животных нужна помощь, она это чувствует и помогает. Мне кажется, ты очень на неё похож. Ты всегда отличался от братьев: те в отца, а ты чувствительным мальчиком рос. Никогда никого не обижал, всегда по справедливости, как мама, как бабушка…

Глаза деда затуманились, как бывало всегда, стоило ему вспомнить бабушку и мою маму. Это зрелище было невыносимым, и я отвернулся к плите. Сделал вид, что занимаюсь чайником. Спустя время дед продолжил:

– И в медицину не зря пошёл. Будешь тоже помогать, только людям. Это, Ванька, важно – чувствовать, когда кому-то нужна помощь. И помогать.

Я хотел сказать, что я не просто чувствую, а слышу. Но только тех, кто уже в помощи не нуждается. Хотя почему не нуждается… Вдруг я тоже могу им помочь? Рассказать правду, восстановить справедливость, например. Ведь кто-то же должен помогать мёртвым.

Разливая кипяток по чашкам, я заметил, что мои записи не остались без внимания. Дед их успел рассмотреть и сложил листочки стопочкой.

– Увлекательно излагаешь, – крикнул дед, выглянув из ванной. – Надеюсь, про отрубленный палец ты придумал?

– Да, для усиления эффекта, – заверил я.

– А ты ничего не заметил в своём так называемом расследовании?

Я вопросительно поднял брови, как бы намекая: «Гони инфу, дед, нечего просто так кофе переводить».

– Эх ты, ну и где твоя хвалёная интуиция? Оба трупа, связанные медальоном, по твоим заметкам судя, были раковыми больными. Это должно быть отражено в протоколах вскрытия.

– Ну допустим. И что? Сейчас рак – дело житейское.

– И всё-таки я бы подумал в этом направлении. До сих пор ты не мог нащупать ниточку, которая бы их связывала. Их могла связывать болезнь. То есть они могли познакомиться в больнице или на каких-то курсах помощи для онкобольных. И уже там у них возник общий интерес.

– Звучит вполне разумно, – нехотя согласился я. – Только как мне отследить все больницы и прочее.

– А ты думал, следователем работать – это ерунда? Нудная и кропотливая работа. Назвался груздём…

– У меня нет возможностей…

– Для вашего кружка по интересам, думаю, будет достаточно версии. Правдоподобной. Не ждут же от вас там