Иван Царевич и серый морг - Янина Олеговна Корбут

– Вот как…

– Мне показалось: он привирает. Почему-то настоящую причину Миша не озвучил. Но мне было, по большому счёту, всё равно. Раз меня он не позвал. Да я бы и не поехал. Одно дело тут, на месте. А другое – ехать куда-то. Ему-то легко было сорваться, а у меня семья, дети. Куда я от них?

– Вы с ним поддерживали связь, когда он уехал?

– Нет. Разве что ключи…

– Что с ключами?

– Когда Миша уезжал, ключи мне оставил от квартиры на всякий случай.

– У него что, не было родных?

– Только сестра старшая. Но с ней он не очень часто общался, а больше никого не припомню. Из близких. Сказал: поеду «копать». И такого, видать, накопал, что его самого за это… Ладно, извините, но мне пора. Сейчас начальник явится с обеда.

Если честно, я не знал, что ещё спросить. Оставалось попросить Кравцова как-то связаться с сестрой Саенко.

– Сообщите сестре, что его захоронили у нас в городе, – попросил я. – Пусть, не знаю… приедет, что-то попробует узнать.

– Найду ли я его сестру? – задумчиво протянул журналист. – У меня и номера её нет. Ладно, попытаюсь через соседей. А к кому ей официально обращаться? В какой морг? Оставьте свой телефон.

Вот тут я струхнул и подумал, что светить себя никак нельзя. В нашем городе никто ещё не знает, что личность Саенко установили. И тут на тебе – Иван Царёв обзванивает столицу. Я сделал вид, что из-за плохой связи не расслышал последнюю фразу. И быстро продиктовал адрес морга, пусть там сами разбираются.

Положив трубку, я обратился к своим «собутыльникам»:

– Если сестра журналиста приедет сюда и начнёт узнавать про брата, всё встанет на свои места. И без моего прямого участия. Здорово придумал?

– Уверен, что это не свяжут с тобой? – вздохнув, спросила Лена. – Она же скажет, что ей кто-то звонил…

– А что мне оставалось делать? Молчать? Так сестра хотя бы будет знать, что с ним случилось, – пожал я плечами, а сам вдруг подумал, что последнее «скажи ей» от Саенко, скорее всего, адресовалось сестре. Вот так вот всё потихоньку прояснялось. Оставалось непонятным, кто и за что столкнул его с крыши.

Мумия сушёная

Прикончив коньяк, мы отправились на прогулку со Скалли. Она уже давно крутилась возле двери, намекая, что скоро устроит нам потоп. Хотя я и сам был не прочь размяться, а заодно разложить мысли по полочкам.

Мы шли с Леной и Вовкой по каштановой алее. Шагали мимо чужих домов и машин, что обдавали нас тёплым бензиновым дыханием, мимо запахов прогретого солнцем асфальта, мимо круговерти вечно спешащей, а оттого ничего не замечающей толпы. Я подводил итоги:

– Что мы имеем на данный момент: одинокий столичный журналист увольняется с постоянной работы и по какой-то причине направляется в Ярославль. Здесь он якобы ведёт какое-то расследование, собирает данные. А потом его находят на асфальте без всяких опознавательных документов, но с медальоном за подкладкой.

– Я тоже паспорт с собой не таскаю, – буркнул Суслик.

– Не спорю, зачем брать с собой документы или кошелёк, если вышел с кем-то переговорить. Но это говорит о чём?

– О чём? – поинтересовалась Лена. Она была какая-то задумчивая, я уже пожалел, что рассказал ей всё: только напугал девчонку.

– Что он жил где-то неподалёку. Возможно, в одном из соседних домов.

Суслик возразил, что милиция опрашивала соседей и участкового.

– Во-первых, мы не знаем, опрашивала ли. И насколько качественно. А во-вторых, если он снимал квартиру и при этом жил затворником – его и не вспомнят. Сейчас начался сезон отпусков и дач, приметливые бабульки к маю вообще разъехались. Интересно другое: зачем он таскал с собой медальон? Ну, то есть он куда-то пошёл, но ничего не взял с собой на встречу, кроме медальона?

– Может, это был его талисман? – предположила Лена. – Кстати, если медальон был у твоего Севы, он может до сих пор лежать где-то в его вещах.

– Не знаю, – соврал я. – Может, он его и вправду выкинул. Или носил с собой, а преступник, толкнувший Севку, успел забрать. Ещё вариант: медальон до сих пор у него дома. Я же не пойду к его матери с просьбой покопаться в вещах сына. Пока вернёмся к трупу номер один, про который говорил Сева.

– Мумия сушёная? – уточнил друг, а Лена выпучила глаза. Про мумию я ещё не успел рассказать в красочных деталях. Просто называл его повешенным. Пришлось пояснить, но сначала я укорил Суслика:

– У тебя нет никакого почтения к мёртвым.

– Я их боюсь, – отмахнулся приятель. – Значит, уважаю. Ты же не уверен, что мумия имела отношение к делу?

– Это да. Только интуиция и слова Севы. Как бы ещё и в этой истории покопаться.

– Попроси Васю, – посоветовал Суслик.

– Если снова обращусь к брату, это будет перебором. Они с Димкой могут заподозрить неладное. Хорошо бы понять, как опознали того висельника, кто он, – это разъяснило бы, как они связаны. Может, мумия тоже из Москвы? И это он заказал журналисту расследование? Или, наоборот, родные мумии искали его, наняли журналиста. Мне не даёт покоя, почему смерть журналиста заинтересовала ментов так, что они зачем-то приезжали к Жабе и просили закрыть глаза на отрезанный палец?

– Может, там, кроме пальца, ещё много чего было? Следы от наручников, побои свежие? Может, это менты его гнали, а он от них сиганул? – предположил Суслик.

– Следов никаких особенных я не заметил. По крайней мере, внешне. Но это было не самоубийство, нет. Точно говорю, что-то с этим журналистом не то.

– Конечно, не то. Его же с крыши столкнули, он тебе сам сказал.

– В смысле сказал? – опешила Лена, а я незаметно толкнул Суслика в бок.

– Это он так шутит. Ну так что, господа присяжные заседатели? Вроде и инфы целый вагон, а ничего путного не вытанцовывается.

– Тогда попробуй зайти со стороны мумии, – посоветовала Лена. – Если ты подозреваешь, что оба трупа связаны медальоном… Короче, личность мумии скорее ответит вам на вопрос, за что столкнули журналиста и Севу.

– Севы нет в живых, в морг просто так прийти в свой отпуск я не могу. Точнее, могу, но рыться там в документах мне никто не даст. К ментам обращаться тоже смысла нет. Они меня и так уже взяли на карандаш, а если приедет сестра Саенко и начнёт выяснять, где труп её брата… Боюсь, мне не поздоровится.

– Да уж…

– Сева говорил: мумию привезли