Психопат (сборник) - Наиль Ниязович Муратов

уже нет ничего от холодного исполнителя, бесстрастно сжимающего в руке обсидиановый нож. Мой путь – путь искупления, а единственный способ добиться цели – жертвоприношение. Особенность нынешнего ритуала в том, что он является жертвоприношением собственной любви. Завершив этот мучительный обряд, мы с Апрель должны, по всей видимости, поменяться своими предназначениями. И уже не столько мне предстоит выполнить то, что предначертано судьбой, сколько ей, пусть она сама того не ведает, уничтожить меня как самостоятельную личность.

Рассуждая абстрактно, несложно потерять счет времени. Молодая пара, ничем не примечательная с виду, заходит в холл и рассаживается в креслах. Шушуканье вновь прибывших действует на нервы. Как все-таки неприятны люди, мешающие сосредоточиться! К счастью, появляется врач, и все вместе они скрываются в кабинете. В процедурной Апрель досматривает свой сон в присутствии бдительной Лидии. Туда мне пока нельзя. Несколько минут томительного ожидания, и случай вновь оказывается на моей стороне. Лидия выходит в коридор, осторожно стучится в дверь кабинета врача. Входит внутрь. У меня совсем немного времени. В свете двух настенных плафонов лицо Апрель выглядит неестественно бледным. Подхожу к кушетке, на которой она лежит. Ее дыхание замедленно, руки вытянуты вдоль тела. Касаюсь тонких пальцев Апрель, нежных и теплых. На ее губах улыбка. Наверное, она видит хороший сон. Не устаю любоваться ею, чувствуя себя принцем возле ложа Спящей красавицы. И, как в сказке, не могу удержаться от того, чтобы не поцеловать ее, ведь нас теперь никто не сможет разлучить.

Но Спящая красавица не просыпается, да и губы ее не отвечают на поцелуй, из чего неотвратимо следует, что сказка остается только сказкой, а жизнь – жизнью. Это неприятное обстоятельство особенно подчеркивается шуршанием медицинского халата за моей спиной. Разумеется, это Лидия!

– Ее ты не получишь! – произносит она спокойно.

Оборачиваюсь. Мне не нравится ее холодный взгляд, но… ничего еще не проиграно. Говорю мечтательно, с оттенком сожаления:

– Не мог удержаться. Она притягивает, как черная дыра.

– Смотри, чтобы действительно не оказаться в какой-нибудь дыре! Со сроком!

– Ты не понимаешь меня, Лидия! Поцеловать эту девушку – все равно, что поцеловать икону. Ощущаешь прикосновение к божественному.

– К божественному имеет право прикасаться только тот, кто этого достоин, – цедит она, – а ты – всего лишь маленький кусочек дерьма.

– Ладно, поговорим позже! На мой взгляд, ты рассуждаешь в высшей степени примитивно, что недостойно такой умной женщины.

Она не отвечает, и я, махнув рукой, выхожу в приемную. Неприятная пара успела вернуться и занять диван, поэтому приходится расположиться в самом дальнем от них кресле. Закрываю глаза. К счастью, эти двое молчат, не мешая размышлять.

Нужно обдумать, как вести себя с Лидией, чтобы она не обозлилась окончательно и не настучала на своего ветреного друга. Мне требуется совсем немного времени, чтобы найти повод встретиться с Апрель снова. Главное – придумать подходящий предлог! Но сделать это так аккуратно, чтобы не возникло ни малейших подозрений об истинных моих намерениях, тем более что требуется-то совсем немного – всего лишь выманить девушку в уединенное место, а уж потом хоть трава не расти! Представляю нож в своей руке – интересно, какое воздействие он окажет в этот раз?! Но сознание подводит, играя со мной злую шутку: в памяти всплывает лицо спящей Апрель, едва освещенное матовыми плафонами. Гротескная картина – принц, не имеющий за душой ничего, кроме терзающей его страсти, и красавица, околдованная злой ведьмой. Чтобы пробудить ее, требуется нечто неизмеримо большее, чем обычный поцелуй. Воображение перемещает мою руку к узкой полоске тела, приоткрывшейся между нижним краем свитера, собравшегося складками на животе Апрель, и поясом ее юбки. Эта полоска – ловушка. Пальцы ощущают мягкий поток тепла, исходящий от поразительно нежной кожи, и замирают. Сердце начинает биться так часто, что только чудо удерживает его на месте, но кровь, тем не менее, странным образом прекращает свой ток по бесчисленным сосудам, и тело застывает, словно сведенное судорогой. Вот только словно ли? Мышцы стягиваются, сдавливая плоть и причиняя невероятную боль. Кажется, я начинаю ощущать хруст костей собственного скелета. В диком напряжении проходит минута, другая, и я готов заплакать, но не столько от боли, сколько от невыносимого чувства одиночества.

– Вам нехорошо?

Усилием воли заставляю себя отрицательно мотнуть головой, и девушка, не скрывая сомнения, возвращается к своему спутнику. Какое вам до меня дело, безмозглые твари! Вы же видите, человек страдает, ну так пусть он страдает в одиночестве.

Я люблю тебя, Апрель, люблю беззащитной!

Сеанс закончился. Апрель выходит в приемную в сопровождении Лидии и врача. У женщины в очках вид озабоченный, но, как выясняется, это не связано с состоянием пациентки.

– Отдохните минут десять, – обращается она к Апрель, – и как только я закончу беседу с новыми пациентами, мы сможем заняться вашим сновидением.

Апрель безучастно кивает, и нас оставляют одних.

Она задумчива, что не удивительно – девушка только что вернулась из другого, возможно даже более реального мира, чем тот, в котором мы находимся. В глазах ни страха, не сожаления, словно она погрузилась в новый сон – сон наяву. Была ли в ее сновидении хотя бы частица реальности? Спрашивать не рекомендуется, и все же не могу удержаться:

– Что вы видели?

– Немногое, – вымученно улыбается она. – И совсем не то, на что меня настраивали.

– Это было нечто важное?

Моя назойливость раздражает даже меня самого, но Апрель делает попытку мужественно улыбнуться.

– Да, нечто очень важное.

– Но что именно? – робко спрашиваю я.

Она не спешит с ответом, пытаясь вновь сосредоточиться на своих видениях. Нет смысла торопить Апрель, витающую сейчас в иных мирах, это может вызвать лишь ее гнев. В молчании проходит несколько минут, затем она наконец решается:

– Кажется, я сотворила главную глупость в своей жизни.

Не увидев в моих глазах понимания, добавляет:

– Не стоило вообще сюда приходить!

– Вы увидели что-то плохое?

– Ужасное! – подтверждает она. – Хуже не бывает!

– Что же это было? – продолжаю настаивать я. – Черт с рогами и копытами?

– Нет. – Она отрицательно поводит головой. – Почему-то вместо прошлого я попала в будущее. В ту инкарнацию, что мне еще предстоит.

– Расскажите подробнее. Это очень важно. Что вас так обеспокоило?

– То, что это случится только через сотни лет! – горько признается она.

– Перестаньте, человечество столько не протянет! – Моя ирония не имеет успеха: Апрель остается серьезной.

– Оно протянет. Но, возможно, только этот срок.

Высказав свое мрачное пророчество, она, тем не менее, нисколько не напоминает Кассандру; наоборот, складывается впечатление, что до судьбы человечества ей нет никакого дела.

– И все-таки, что вас так обеспокоило?

– Во сне я вновь встретилась с человеком, в которого была влюблена в первой инкарнации. Тысячи лет назад. Но теперь мы оказались в будущем. Разве может такое быть?

– Во сне может! – бодро заявляю я, старательно демонстрируя уверенность в собственных словах.

– Это было что угодно, но только не сон! – возражает Апрель. – Не мне вам объяснять, сами знаете.

– Ладно, вы увидели мужчину, в которого когда-то были влюблены. Что здесь плохого? Вы разочаровались в этом человеке? В будущем он оказался лишь своей бледной копией?

– Конечно нет! – отвечает