Психопат (сборник) - Наиль Ниязович Муратов

– Почему же я тебя не вижу?

– Потому что твое сознание угасает. Ты умираешь, и этот процесс, к несчастью, нельзя остановить.

Ледяной вихрь пробегает по комнате, заставляя съежиться. Стрелка на часах окончательно застыла. Неужели этот мальчик, вещающий из мрака, в котором завязло мое сновидение, все-таки прав?!

– Но ведь ты всемогущ! – В голосе моем помимо воли появляются плаксивые нотки. – Что тебе стоит вытащить меня из этого проклятого сна!

– Я не могу! – сообщает он бесстрастно. – У тебя неправильное представление о моих возможностях. Уясни для начала, что ты не беседуешь непосредственно с Богом, это невозможно в принципе. У Него есть знание и есть воля, но нет доступной тебе речи. Поверь, ты не в состоянии понять Бога, так же как и он тебя, потому что мыслишь образами, масштаб которых ниже порога его восприятия.

– Но с тобой-то я могу разговаривать!

– Да, но я всего лишь проекция, виртуальный посредник, спонтанно зародившийся в твоем сознании. Я – это способ Его воздействия на тебя, средство исполнения Его предназначения.

– Предназначения?

– Да, предназначение – это то, что ограничивает даже не столько Его возможности, сколько желания. Когда начинаешь по-настоящему сложную партию, то уже не можешь произвольно, просто в силу собственной прихоти менять правила игры.

Взгляд мальчика, словно материализовавшийся из пустоты, проникает в меня, подобно скальпелю. Пытаюсь храбро улыбнуться, но моя храбрость вместе с моим страхом стекает в отдаленное пространство, с ускорением закручиваясь вокруг уходящей в него оси. А то, что сохраняется в остатке – детское сожаление и осознание бессилия. С горечью замечаю:

– Отвратительно ощущать себя пешкой на чужой шахматной доске.

– Это всего лишь оборот речи. Существует нечто, что есть у человека, но отсутствует у шахматной фигуры. Я говорю о свободе воли. Людям она была дана, потому что Господь создал вас по своему подобию.

– Боюсь, от свободы больше проблем, чем пользы.

– Это не так, – возражает он. – Без свободы воли все застыло бы. Но в застывшем мире нет течения времени, и поэтому он никому не интересен.

– Ладно, оставим такую неудобную штуку, как время, тем более что его и так у нас почти не осталось. Ты сказал, что являешься лишь способом воздействия на меня. А какова его цель?

– Не цель, а цели. Главная уже достигнута. Теперь моя задача – спасти твою душу! – певуче сообщает он.

Да, миссия достойная, пожалуй, только колокольного звона не хватает! Но нет же, парень, нет! Не все у нас с тобой настолько просто, чтобы так легко от меня отделаться!

– Богу лицемерие не к лицу! – заявляю вроде бы решительно, но с предательским дребезжанием в голосе. Черт, неужели я примиряюсь с этой дешевой мистификацией?! – Говори уж всю правду, раз мы – одно целое, у нас не может быть тайн друг от друга!

– Хорошо, – немедленно соглашается он.

Взгляд из пустоты вновь прокалывает меня насквозь, принося физическое страдание. Мне кажется, этот убивающий взгляд уже сам по себе является объяснением. Объяснением, которое всегда существовало в моей голове. Идеей, которая всегда в ней жила.

– Да, ты правильно все понимаешь! – Он говорит бесстрастно, как и положено высшему существу. – Первоначальная цель была достигнута, когда Лидия сделала тебе роковой укол.

– Почему я должен умереть? – спрашиваю сдавленно, потому что воздух отказывается заходить в мои легкие. Удушье? Вновь аллергическая реакция, но только уже смертельная? Неужели все закончится так скучно?!

– Ты сказал, что у нас нет времени, – произносит он по-прежнему бесстрастно. – Это беда, но это, по сути, и благо, поскольку времени нет сейчас в самом прямом смысле. Для тебя оно практически остановилось, и мы можем общаться сколько угодно. Ты не умрешь, пока не раскаешься или, наоборот, пока не отринешь мой призыв.

Дышать становится легче. Я могу вновь повторить вопрос:

– Почему выбор пал на меня? Почему именно я должен умереть?

– Потому что твой собственный выбор оказался ошибкой. Есть люди, которых называют избранными. Никому не позволено причинить им вред!

– Лидия – избранная?

Вспоминаю ненастный воскресный день, когда впервые увидел ее на кладбище. Уже тогда все было предопределено. От судьбы не уйдешь, как ни остерегайся! В сущности, совершая свой акт возмездия, эта женщина была лишь орудием в руках сил совсем иного порядка.

– Нет, не Лидия. – Похоже, мальчику доставляет удовольствие глумиться надо мной.

С другой стороны, если избранница небес не Лидия, то многое становится понятным. Произношу облегченно:

– Как же я сразу-то не догадался! Речь об Апрель, не так ли?

– Апрель – одно из многих ее имен. Сама же она – отголосок того, что будет, и того, что было.

– Она говорила, что должна встретить в будущем человека, которого любила в прошлом. Это возможно?

– Да, но не в буквальном смысле! С точки зрения человеческой – это две разные женщины. С точки зрения Того, Кто все объединяет, – один человек. Пути Господни неисповедимы! Прошлое всегда присутствует в будущем, а будущее всегда присутствует в прошлом. Но Апрель знать об этом необязательно, иначе может нарушиться естественный ход событий. Ей просто не стоило сюда приходить.

– Не иначе как дьявол снова строит козни! – пошутил я.

– Еще раз повторю тебе, дьявола не существует. Все просто, бедный человек: нет другого творца твоих бед, кроме тебя самого, ибо ты есть победа, но ты же есть поражение! Господь, дав свободу воли каждому, создал сам себя, но, будучи суперпозицией всех отдельно взятых личностей, перестал быть личностью.

– Послушай, бесплотное тело, оставь другим эту теософическую галиматью! Скажи лучше, чего ты хочешь лично от меня! Покаяния?

Он удивлен, и это приносит мне хоть какое-то удовлетворение. Все-таки я сражаюсь храбро… сам с собой. Но разве не такую борьбу вел я всю сознательную жизнь?!

– Истинно говорю тебе, ты должен уверовать и раскаяться. – Его речь звучит настолько высокопарно, что я не могу удержаться от смеха.

– А нельзя ли просто раскаяться?

Он обезоруживает меня тем, что принимает мои слова всерьез. И потому его ответ звучит по-прежнему высокопарно:

– Без веры настоящего раскаянья нет. В любом человеке всегда идет внутренняя борьба между хаосом и созиданием. Но только уверовав, ты окончательно становишься на сторону созидания.

В сущности, именно эти слова моего воображаемого собеседника и стали настоящим доказательством подлинности его существования. Ни одна часть моего мозга не сумела бы, как ни старайся, обратиться к другой части с подобным высокомерием, такое было по плечу лишь посторонней силе. Итак, я умираю не понарошку, а на самом деле, и исповедовать меня явился не кто иной, как один из ангелов господних. Мысль эта уже не пугает, но как же горько осознавать, что никогда больше мне не увидеть Апрель.

– Ты ее увидишь! – сухо заметил Он. – Твоя душа навсегда останется частью сознания этого мира, ибо ты наконец уверовал.

– Значит, можно уже не каяться? – Даже сейчас я не смог удержаться от насмешки.

Но провести того, кто тебя неизмеримо умнее, практически невозможно, и Он дает мне ответ, поразительную точность которого невозможно