Лики страха - Влад Райбер

Но решать в одиночку ему не дали. Мы вместе с Каськовым ходили на работу и следующим утром нас у подъезда встретил наш активист Иванов. Он видел, что мы вчера выносили хлам из консьержного помещения и поинтересовался чего мы задумали? Уж не решили присвоить себе общую комнату? А ключи куда девали?

Нам пришлось заговаривать ему зубы. Сказали, что бабушка развела в комнате позорный бардак.

Мы пока не опаздывали в институт и решили показать Иванову, как вчера прибрались. Привели его к комнате, Каськов открыл, а там всё в чёрной липкой плесени! Мне сначала показалось, что стены и потолок вымазали сажей, но приглядевшись понял, что это живой грибок.

– Что это такое? – Иванов брезгливо сморщился.

– Вчера этого не было! Ни одной чёрной точки на обоях! – сказал мой сосед и коллега. – И откуда за одну ночь тут взялось столько плесени?

Иванов скривился и выпалил:

– Чудовищно! Сюда надо позвать санэпидемстанцию, чтобы всё обработали. А пока закройте комнату… И лучше завесить окно, чтобы никто этого не видел.

Каськов без сожаления вручил нашему активисту ключи:

– На, занимайся! Нам на работу пора.

Приятель взял меня под руку и потянул на выход.

После рабочего дня, мы с Каськовым увидели, что окно в комнату консьержа с противоположной стороны закрыто чёрной тканью, а дверь туда закрыта.

Я обрадовался, думая, что это уже не моя забота. Слышать больше ничего не хотел об этой комнате.

***

Прошло много дней. Я успел привыкнуть, что на первом этаже рядом с лифтом закрытая дверь и стекло с чёрной занавеской. Никакая старушка больше не следила за мной любопытными глазами, и я перестал поворачиваться в ту сторону до той поры, пока из комнаты не послышался скрежет.

Так скрипят деревянные доски, когда трутся друг об друга. В следующий раз из консьержного помещения прозвучал деревянный хруст. Там будто ломали пол.

Я осмелился проверить, что там такое, дёрнул замусоленную ручку, но дверь оказалась закрыта! Скрежетали старые гвозди, ломались и с шумом раскидывались половицы.

«Желтоватый палец… – вспомнил я. – Там кто-то есть! Хорошо, что мы заперли комнату».

Как раз недавно по телевизору показывали одну из новомодных передач о полтергейсте. Вдруг и у нас завелось что-то похожее?

Хорошо бы эту дверь больше никто никогда не открывал…

Всякий раз, ожидая лифт, я слышал что-нибудь странное. Однажды в закрытой комнате разнёсся тонкий, сверлящий голос:

«Здравствуйте… Здравствуйте… Вы из… Вы из… куда?..», – какая-то женщина старательно выговаривала слова, строила фразы, будто сама с собой упражнялась в разговорной речи.

Мне стало не по себе, я не дождался лифта, а побежал по лестнице. С тех пор так и ходил пешком, чтобы не стоять у закрытой комнаты.

И в одну ночь случилось ужасное. Накануне вечером ко мне в дверь позвонили. Было поздно. Я уже готовился ко сну и вдруг звонят, видимо срочное дело.

Это оказался Каськов.

– У нас что новая консьержка? – он был у кого-то в гостях и только вернулся домой.

– Не знаю, – ответил я. – Вроде бы нет.

– А я сейчас зашёл в подъезд, и кто-то спросил меня из окошка какая у меня квартира, – медленно проговорил сосед. – Я назвал номер, а потом подошёл поздороваться. Дверь была немного открыта, но в комнате темнота, тишина. Может мне послышалось?

Я стиснул зубы, чтобы не проговориться о своих подозрениях. Не хотелось обсуждать такое на сон грядущий. Но мне всё равно не спалось после того разговора. В нашей малосемейке были тонкие стены, я слышал, как храпит мой сосед и завидовал, что он так легко бросил думать о страшном голосе из пустой комнаты и высыпается перед работой.

Однако лучше бы Каськов был мнительным, как и я…

В пустом коридоре прозвучал топот. Шаги были складными, как стук маятника старинных часов. Твёрдые каблуки прогремели так близко и смолкли, не дойдя до моей квартиры.

«Тук-тук-тук», – стучали не в мою, а в соседнюю дверь. В квартиру Каськова. Я высунулся, чтобы возмутиться: какого чёрта? Полночь! Люди спят, а вы расшумелись на всю общагу!

Но я слова не смог произнести, когда увидел ту, кто стучалась к моему соседу.

У неё было всё от женщины, кроме лица… Она была и одета как женщина: синее платье в белый кружок из дешёвого ателье, чёрные лаковые туфли. Ростом выше меня, руки и ноги излишне тонкие, мышцы неразвиты, как у детей. Но лицо совсем не человеческое: два чёрных провала вместо глаз и рот такой же чёрный круг, только наполненный острыми серебристыми зубами. И они двигались, будто вращались, то в одну, то в другую сторону!

Я глянул на неё всего лишь раз и тут же скрылся обратно в квартиру, а пугало с зубами-пилами продолжало стучать в дверь Каськова.

Я молился, чтобы он не открыл ей. Но он проснулся, встал и даже не спросил: «Кто там?».

Его крик пронзил уши. Закипела драка и по характеру воплей, было понятно кто кого… Моего соседа били, кидали в стены и рвали. Слышался визг железных зубьев и летели брызги.

Я сидел на полу, сжимал лицо в холодных ладонях. И вдруг борьба стихла. Только стук каблуков за стенкой и гул, словно комнату заполонил рой насекомых.

Потом пугало снова пронеслось топотом по коридору. Она ушла. На этаже заскрипели двери. Люди, встревоженные шумом, вышли из своих квартир, желая узнать, что произошло. Вышел и я.

Дверь в квартиру Каськова была чуть прикрыта, а за ней чернота. Пол, стены, потолок, густо покрывала плесень. Её споры плавали в воздухе, как дым.

Каськов лежал на полу. Он был как разбитая ваза. Правая рука валялась отдельно от тела, на левой не хватало кисти. Голова свёрнута набок, из плеча торчала кость. Ноги сломаны так, что колени вывернулись в противоположные стороны. Из него вырвали несколько кусков мяса. Из плеча, из груди и живота.

Такой изувеченный человек должен был умереть сразу, но он был жив и даже сохранял сознание. Каськов дышал, жадно заглатывал пыльцу, от которой мы все кашляли.

Он смотрел на собравшихся людей широко раскрытыми глазами. Я не мог сказать ему: «Всё будет хорошо». Каждую секунду, думал, что он вот-вот скончается. Но он не умирал.

И спустя пятнадцать минут, когда примчались санитары скорой помощи, он тоже был ещё жив. И когда его закрепили на носилках, вместе с оторванной рукой – тоже ещё не умер.

Только когда Каськова грузили в машину он начал задыхаться, хрипеть и быстро