Шантажистка - Алевтина Ивановна Варава

– Прикройся! – выплюнул я, швырнув в неё подушкой.

А сам поспешно схватил упавшие с края кровати вещи и закрылся в ванной.

Я смотрел на своё отражение, прислонившись лбом к зеркалу, довольно долго. Потом заметил на бёдрах и руке подсохшую кровь, и поморщился. Оставив смятую одежду на умывальнике, залез в душ и долго варил своё тело в струях кипятка.

Вообще-то, я предпочитаю прохладную воду, но на этот раз показалось, что только так можно смыть это непотребство.

От подобной экзекуции кожа раскраснелась, словно у варёного рака. Напоследок я обдал её почти ледяной водой.

Выбрался на пол и снова уставился в зеркало.

Следы зубов Лены остались у меня на правом плече. Нужно будет следить за тем, чтобы не оголять его дома, пока всё не пройдёт.

Невольно я вспомнил, как следы появились, и организм подал предательские признаки жизни ниже пояса.

Я разозлился.

Это не лезло ни в какие ворота. Что ещё за «седина в бороду – бес в ребро», в самом-то деле? Ересь какая-то.

И как мне теперь с ней себя вести? Чего она вообще ждёт?

Решила, что я побеждён, и стану по первому зову регулярно ездить к ней в гостиницу, чтобы удовлетворять подростковые аппетиты?

Непокорная часть моего организма выразила охотное согласие с таким планом, и я рассвирепел окончательно. И с силой ударил кулаком по кафельной стене.

Боль отрезвила и привела в чувства.

Я оделся, то и дело сжимая и разжимая пальцы ушибленной руки, со злорадным самобичевательным удовольствием.

Перед тем как выходить из ванной, я опасливо прислушался. Я торчал тут добрых минут сорок. За это время Лена могла придумать какое угодно новое издевательство или безумство.

Смогу ли я вообще посмотреть ей в глаза?

Я открыл дверь.

Номер был пуст.

На испачканной – я невольно скривился и, грешным делом, подумал застирать окровавленные простыни в раковине – смятой постели лежал гостиничный блокнот, до того покоившийся около внутреннего телефона для связи с ресепшен. На первом листе с вензелем отеля карандашом было написано:

«Спасибо, Саша, это было незабываемо!

Поздравляю, ты прошёл все мои испытания.

И теперь свободен. Надеюсь, на старости лет ты вспомнишь наше маленькое приключение с теплотой и уже не будешь о нём жалеть».

Я перечитал записку раз, наверное, восемь, то и дело глупо хлопая глазами.

Слова не укладывались в голове. Я не мог в них поверить.

Я ожидал чего угодно, но не этого.

И, разумеется, не попадусь в очередную ловушку. Не посчитаю, что она оставила меня в покое, чтобы только больнее обжечься впоследствии.

Я смял записку. Потом разгладил, сфотографировал и разорвал на мелкие клочки.

Сел на кровать, и вот уже опустился на спину. Закрыл глаза только на минуту.

В моём измученном теле была незнакомая лёгкость, странно сочетающаяся с неимоверной физической усталостью, которую я до того не осознавал.

Я сам не понял, как уснул. Но подскочил только глубокой ночью, ошалело озираясь в пустом, ярко освещённом номере. Я вспотел, сильно измял одежду.

Произошедшее быстро воскресло в памяти.

Что же я натворил?

Стирать изгаженные простыни я, в конце концов, всё же не стал, хотя стыдливо накинул на постыдные следы своего безумства покрывало.

Я сбежал из гостиницы, как преступник. В холле никого не было, стойка ресепшен белела в полутьме. Но от моих шагов зажглись яркие лампочки, реагирующие на движение. Опасаясь, что выйдет менеджер и вынудит сдавать номер, что я должен буду подняться с той молодой девушкой в комнату и она узрит всё, о чём предательски повествовала кровать, что сопоставит эти следы со второй из двух постояльцев гостиницы, несовершеннолетней девушкой…

Я подумал всё же вернуться и даже похитить простыню, но потом не стал.

Кому какое дело? В сущности, всем на всё плевать.

Но от гостиницы я отошёл, почти что отбежал, на целый квартал, прежде чем остановился, закурил и принялся вызывать такси. Геолокация сбилась, и спустя три минуты я ещё долго искал машину, созваниваясь с водителем и костеря сервис на чём свет стоит.

Я был у своего подъезда в половине третьего. По пути, глядя в заляпанное чужими пальцами стекло на огни города, я пытался думать и не думать одновременно, из-за чего чуть не разболелась голова.

Почему-то физически я чувствовал себя отлично, как-то даже по-молодецки. Приятно саднили какие-то мышцы, о существовании которых в моём теле я уже позабыл. Безумное приключение всплывало в памяти урывками, неприличными сценами, пробуждающими ощущения, будто всё случившееся происходило вновь.

И в какой-то момент я поймал себя на том, что улыбаюсь.

Что, если Лена Семёнова и правда оставит меня в покое? Вернёт мне мою жизнь?

Если приложить усилия, я смогу заставить себя вычеркнуть эти кошмарные полгода и катастрофический вчерашний вечер из памяти. Снова стать собой.

Я же смогу?

Было поздно, и дома все уже спали.

Я заметил на вешалке пальто, которое днём надела жена и её сапоги, с которых натекла на кафель и уже засохла грязная лужа.

Я очень надеялся, что Лариса крепко спит. Даже подумывал проскользнуть в свой новый просторный кабинет, бывшую комнату сына, где уже закончился ремонт. Я перенёс туда свои материалы, но не разобрал их – и комната была заставлена коробками, а стол и тумбы завалены папками и тетрадями.

Там был диван. Лариса установила его для того, чтобы я мог проверять работы в удобной для моей часто ноющей спины позе. Даже отыскала какую-то необыкновенную японскую модель со столиком на складной ножке, который можно было вынимать и устанавливать перед собой, даже если ты полулежишь.

Моя внимательная и заботливая Лариса.

Мне ещё предстоит как-то закончить эту историю с головоломкой. Лена предлагала мне исходник картинки, но ничего не выслала – я даже проверил телефон, когда вспомнил об этом. Уже в прихожей.

Ничего, у меня будет немного времени. Подумаю об этом завтра. Можно даже не ездить в лицей, летом я мог себе такое позволить то и дело.

Лариса спросит, где я пропадал. Что отвечать? Что отвечать, если я действительно устроюсь спать в кабинете?

Странно, жена не звонила мне ни разу, чтобы узнать, куда же я подевался. Может быть, вернулась домой и уснула, когда было ещё не так поздно? Может, даже не поймёт, что я явился под утро, если я её сейчас не разбужу вознёй. Значит, устроиться в кабинете будет правильнее.

Размышляя о том, как объяснять завтра свою странную ночёвку и взвешивая, что будет дороже – утренний разговор или риск сейчас потревожить Ларису и нарваться на разговор ночной, я очень тихо проскользнул в гостиную и замер.

На столе в вазе стояла высокая красная роза.

В тусклом освещении из задёрнутого шторой окна проглядывались очертания полностью собранного пазла на картонке.

Она ни разу не позвонила, чтобы спросить, куда пропал её муж…

В который раз за