Ночные гости - Альбина Равилевна Нурисламова

Демьян не стал спрашивать, почему Потап ведьму не пристрелит, раз есть у него ружье. Даже если он и видел бы цель, пожалел бы, наверное. Не сумел.

– Хоронятся они, кто где. Кто в доме своем, кто в сарае днем лежит, а иные…

В дверь постучали – настойчиво, властно.

– Войти я не смогу, а ты выйти сможешь, – крикнула Матрена. – Подумай, на что тебе город? Я все про тебя знаю, Демьян! Работа собачья, езди да угождай людям, тебе противно, а на что сменить, не знаешь. Девка твоя – потаскушка обычная.

Демьян встал на ноги и сделал шаг к двери.

– Стой! – сказал старик, но он не послушался.

– Она тебе сказала, что беременная. Не верь, не от тебя приплод. Нету у тебя деток, а тот ребятенок, что в утробе, от другого мужика. А ты мучаешься, гадаешь, как быть!

– Что? – не удержался Демьян. – Как же так?

– А вот так, изменяла она тебе. Давно уж. А как бросил ее любовник, решила ребенка его на тебя повесить! – Ведьма поняла, что Демьян слушает, что он рядом, заговорила тише и вкрадчивей. – Думаешь, вру? А откуда я тогда это узнала бы? Людей насквозь вижу, вот откуда! Хочешь, имя назову соперника твоего? Начальник это ее, Владом звать!

Демьян стоял, оглушенный. А ведь были у него мысли на этот счет, были подозрения!

– Зачем тебе возвращаться? Оставайся! У меня сила есть, знание, я тебя научу, вместе станем людишками править. Живуны мои не по нраву, так я и другое могу, мне только помощник нужен. А что старая я, не смотри! Знаю заговор мощный, знаю, как помолодеть и не стареть!

– Прочь иди, стерва! – закричал Потап, и Демьян услышал жгучее страдание в его голосе.

Ведьма заторопилась.

– От тебя одно только надо. Убей старика! Его сердце мне требуется для ритуала. Сердце того, с кем я венчалась, кого любила, от кого дитя прижила. Добудешь сердце Потапа – будет тебе и вечная жизнь, и счастье, и возвышение, и богатство. Я тебя учуяла, призвала, а как увидела, поняла, что не ошиблась, понравился ты мне, Демьян…

Она говорила, а он слушал, как зачарованный. Голос ведьмы заливался в уши, словно мутная, зловонная вода, отравляя внутренности, подчиняя. Позже, осознав, что на короткий момент полностью потерял над собой контроль, Демьян часто думал об этом, боялся сам себя, того, что мог сделать.

Но не сделал. Потап подошел к нему сзади и ударил прикладом.

Больше Демьян ничего не слышал, а пришел в себя ранним утром: Потап лил ему на лицо ледяную воду. Он поднялся, ощупал голову. На затылке вскочила шишка, но в целом все было хорошо, только пить хотелось.

– Ты прости, городской, – виновато сказал Потап. – Нельзя было иначе, заговорила бы она тебя. И меня бы убил, и свою душу погубил, и неизвестно, каких дел наворотил.

– Спасибо, – сказал Демьян. – Какие могут быть извинения?

На улице было туманно, сыро и пусто. Снова пусто. Живуны разбрелись с наступлением рассвета. Матрена тоже убралась к себе.

Машину поцарапали, разбили стекла, проколи пару шин, но все это было поправимо. Опытный путешественник Демьян возил с собой приспособления для ремонта, в том числе и для ремонта шин. Одно колесо заменил, остальное, что смог, подшаманил. До мастерской и шиномонтажки доедет.

Потап объяснил, куда путь держать.

За руль Демьян садился с тяжелым сердцем: устоявшиеся, казавшиеся незыблемыми представления о мироустройстве были перевернуты с ног на голову, душа болела за старика.

Как его оставишь – слепого, немощного, наедине с ведьмой и толпой мертвецов? А если забрать, что дальше делать?

«Он тебе жизнь спас, а ты думаешь, где сможешь его поселить?!»

– Дед Потап, поехали со мной, – решительно проговорил Демьян. – Нечего тебе…

– Не-не, – махнул рукой старик. – Не думай даже, хотя спасибо за заботу. От меня здеся польза. Вишь – тебе помог. Может, и кого другого уберегу. Судьба моя такая. Кто, кроме меня?

Так и уехал Демьян. Покинул Нижнее село, зная, что и попасть туда не сможет (да и не захочет), и из памяти выбросить страшную ночь не получится.

Он не представлял, как со всем этим жить, но надеялся, что справится. Уж если дед Потап справляется, то ему и подавно стыдно ныть, жаловаться на судьбу.

Что ж, во всем случившемся имелось, пожалуй, и кое-что хорошее.

Решение, как быть в ситуации с Оксаной, было принято.

Дом на краю оврага

Дом, конечно, был жутковат. Не в смысле – как в фильмах ужасов, хотя и в этом смысле тоже, но об этом позже, а в плане бытовых условий. Сад зарос так, что напоминал непроходимый лес, двор в плену сорняков; покосившееся крыльцо, от забора остались лишь криво торчавшие тут и там доски.

Комнат в доме – две, плюс кухня. Есть сени и чердак, заваленные хламом, и подвал, откуда несло такой вонью, что Семен захлопнул ведущую туда дверь в полу кухни и сказал себе, что никогда ее не откроет и близко не подойдет. Сырые углы, древняя мебель; все более или менее ценное давно вынесли; нет электричества (не говоря уже о горячей воде), удобства – во дворе, но в кухне из крана течет холодная вода. Спасибо, боженька, за наши маленькие радости.

– Дом, милый дом, – оглядев временное пристанище, произнес Семен и широко улыбнулся. Идеально!

Потерпеть бытовые неудобства в течение недели можно запросто, мы не гордые. Полотенце, кое-что из посуды, постельное белье Семен привез с собой, поэтому прикасаться к заплесневелому барахлу не придется. А вот тот факт, что в этой дыре его никто не станет искать, бесценен. Еды на неделю он тоже взял, в магазин ходить нужды нет.

Семен пропал для человечества на неделю, а после сядет в электричку (до которой плюхать почти два часа), вернется в цивилизацию, доберется в аэропорт, сядет в самолет и улетит в новую, прекрасную жизнь в другой стране. Билет уже куплен. Дорога впереди – светлая, а позади – гори оно все синим пламенем.

Шел Семен к этому долго, подготовился тщательно: квартирка, доставшаяся от матери, продана, машина тоже, в крипте немалая сумма. Кредиторы найти Семена не смогут, все концы обрублены. Куда надо, платежи пока идут, чтобы выезд за границу не перекрыли. Даже если за эту неделю кто-то переполошится, отыскать Семена не сумеет, он и это предусмотрел: никто из знакомых понятия не имеет, где он, про дом знала лишь мама,