Ловушка для Крика - Саша Хеллмейстер

А теперь Аделаида лежала с проломленной головой, и её дом был перевёрнут. Вик поднял взгляд на Селию Вильялопес. В его взгляде не было ничего человеческого.

– Расскажи мне, – хрипло сказал он. И почему-то не заикался. – Расскажи мне всё.

* * *

– Ты просто ублюдок, которому нравится убивать. Вот и всё, – презрительно бросил шериф.

– Да что ты, – возразил Вик и улыбнулся, очень недобро.

– Да, – сказал шериф. – Вспомни две тысячи шестой, сынок. Ты убил парня, а потом скалился у нас в участке. Ты не сочувствовал его матери, когда она плакала перед тобой!

– Не я его убил, – возразил Вик. – Он сорвался со стрелы сам, когда гнался за мной. Я только помог ему сделать выбор, и он оказался неправильным. А его матери я сочувствовал. Она воспитала ублюдка.

– И ты думаешь, что прав? – прищурился шериф.

– А ты думаешь, нет, Палмер? – Вик внимательно посмотрел на него. Зрачки у него в глазах стали маленькими точками. – Это моя правота, так или иначе. Моё возмездие. Вы получили за всё, что заслуживали.

– Мы получили за то, что ты ненавидишь всех нас, – бросил Люк. – И за то, что ты чёртов маскот и неудачник.

Вик медленно перевёл на него взгляд.

– Я ненавидел вас, ублюдков, потому что вы сделали со всеми нами что-то, чего я простить вам никогда не смогу, – тихо сказал он.

– С вами?

Вик подался навстречу, но сразу остановился. Он не терял контроля над собой, но глаза его потемнели.

– Со всеми нами. Как вы это называли? У властей была цель и программа: убить индейца в индейце. И в конце концов вы превратили нас в чёртовы тени себя.

– Хорош, Крейн! – У шерифа налились кровью глаза. – Эту чушь я слышал столько раз от всех таких грязных сволочей, как ты. Почему ты плохо живёшь, хочешь, расскажу? Потому что все вы – хреновы бездельники. Сраные алкаши. Сколько раз я приезжал на эту землю, потому что кто-то из вас кого-то ударил, пырнул ножом, спился, повесился, утопился здесь? Сколько раз мне жаловались местные жители из нормальных районов, а не вашего притона, что на озеро страшно отпускать детей – вы же гоните всех оттуда! Зарабатываете гроши и пропиваете их, мать вашу. А где была твоя мамаша, когда ты попал в каталажку, Крейн?! Не её ли я разнимал с бутылкой дешёвого вина, когда заехал сообщить – миссис Каллиген, ваш сын виновен в гибели мальчика…

– Да, в этом вы мастера. – Вик разозлился и стал страшен. На его лицо легли недобрые тени. – Обвинять и затыкать. Проясни мне, почему эти люди пили? Может, потому, что детишки каких-то ублюдков из нормальных районов жгли их дома по ночам вместе с людьми, которые там спали? А потом ты их покрывал? Потому, что им не давали ссуды в банке и погорельцы вынуждены были ютиться в трейлерах? Потому, что они пропадали куда-то, если не угождали продажному шерифу и продажному мэру, как пропал мой отец? А может, потому, что у моего соседа вздёрнулся внук, не выдержав издёвок над собой в вашей нормальной школе? Или потому, что каждый день жить так, как живём мы, невозможно по многим, просто человеческим причинам? А может, потому, что вы сами сломали нас пополам? Вот только я ломаться не стану. Так я тебе скажу свой маленький секрет. Я тоже презираю их, шериф. Поверь. Сильнее тебя. Потому, что они сдались. – Он мрачно улыбнулся, и по моему загривку поползли мурашки. – А я – нет. Но поверь, моя месть гораздо более личная. Все вы – ты и твои хозяева – перешли мне дорогу, и я не остановлюсь, пока не разворошу ваше осиное гнездо до самой матки.

И тогда я поверила, что эта же улыбка пряталась под маской, когда Крик навещал меня. Он был действительно тем, кто терроризировал Скарборо и округ Сагадахок столько дней. Это на него открыли тайную охоту, полагая, что работает группа профессионалов из Бангора. Это его искали, а он всё время преспокойно жил в своём старом трейлере на проплешине за ивами у озера и посмеивался над олухами-копами. Он пробирался ко мне в дом и пугал до чёртиков. И он был тем, кто резал, сёк, колол, убивал.

Он наводил на меня ужас столько дней. И считал, что имеет право карать и линчевать. Он обманывал меня и притворялся добродушным и совсем не опасным мужчиной. Он был личным кошмаром целого города. Он был моим кошмаром тоже. Человек, которого я искренно любила. Человек с ложным лицом.

По щеке скользнула слеза, обжигая кожу не хуже ножа. Что я испытала в тот момент, когда увидела под маской Виктора Крейна? Облегчение или страх? Как бы там ни было, пистолета я не отдала и рук не разжала, но выпалила:

– Хватит! Ты говоришь, они натворили много дерьма?! Да, это так. Но нельзя просто убивать тех, кто поступает с тобой несправедливо! Ведь есть же закон!

– Да ну? – усмехнулся Вик. За секунду из добродушного его лицо стало лицом зверя. Подобной перемены я не ожидала увидеть. Он помрачнел, исподлобья взглянул на отца и сына Палмеров и прищурился, указав в их сторону остриём ножа:

– Ты думаешь, кого-то из них можно привлечь к ответу за всё, что они сотворили с Адсилой, с тем мальчиком, сыном Химены, или с Селией? Оставим к чёрту все мои личные обиды, но кто бы судил их? Продажные судьи продажной системы; потомки тех, кто отбирал, отбирал, отбирал?! Те, кому мэр и тот, кто покрывает мэра, делают откаты из Бангора, чтоб всё было шито-крыто? Те, кто за деньги разрешил закрыть глаза на зверские убийства! Посмотри на них. Ну же! Я сказал, смотри! – рявкнул он.

Я оцепенела и против воли взглянула на Палмеров. Они с утробным, хищным выражением, совершенно одинаковым на лицах, глядели на Вика в ответ. В их глазах я прочла столько тёмной ненависти, что похолодела.

Эрик Палмер процедил сквозь зубы:

– Тебя ждет укол, сынок. Это билет в один конец без возврата. – И сплюнул на пол.

– Да ты меня этим не напугаешь, – поморщился Вик. – Мне страшнее жить в вашем тихом уютном городке, где в загашнике у каждого нормального благополучного скарборца столько дерьма… Вы жестокие ублюдки. Шаг за шагом вы делали непоправимые ошибки, которые приближали к этому моменту.

– Мы отсюда выберемся и сдадим тебя, маскот, – бросил Люк. – Ты знаешь, что индейцам не дают перед