Последний день года - Лена Александровна Обухова

— Иногда срабатывает предохранитель в щитке на столбе. — Олеся медленно, словно двигалась под водой, кивнула на входную дверь.

По всей видимости, имелся в виду столб за забором, от которого электричество разводилось по участку.

— Хорошо, я сейчас посмотрю там. Где Павел?

После небольшого промедления она пожала плечами.

— Пошел дальше.

— А кто стрелял? Вы слышали выстрелы?

Только после этих слов Олеся наконец повернула голову и посмотрела на него. Впрочем, взгляд ее оставался так же расфокусирован и пуст. Морозов даже не был уверен, что она видит его, хотя он старался не слепить ее фонарем и его света вполне хватало, чтобы видеть друг друга.

— Какие выстрелы?

Морозов открыл рот, чтобы уточнить, но в ту же секунду приглушенный хлопок раздался снова. А потом еще один. И еще. Через большие окна гостиной лестничный холл окрасился сначала в красноватые, а потом в зеленые и синие оттенки.

Салют. В деревне, отделенной от них лесополосой, уже начали запускать фейерверки. Возможно, именно эти хлопки он слышал и в мансарде, но то были отдельные выстрелы, а не залпы. И запустили их в таком месте, которого из этого дома не было видно.

Осознание этого принесло ему некоторое облегчение. Морозов заверил Олесю, что сейчас вернется, и вышел на улицу.

Здесь было гораздо светлее: белый снег отражал свет фонарей и делал ночной мир очень контрастным. Морозов торопливо отодвинул створку ворот и вышел на дорогу. Огляделся.

Мелкие снежинки все еще кружили в воздухе, снижая видимость, но ветра почти не ощущалось. Все казалось таким спокойным, умиротворенным, словно здесь, за забором, был совсем другой мир, без смертей и смутной угрозы, затаившейся в темноте.

Щиток на столбе оказался не заперт, а переключатели внутри него — действительно опущены. Морозов поднял их — и в окнах дома и на участке вновь вспыхнули огни.

Прежде чем снова скользнуть в приоткрытые ворота на участок, Морозов посмотрел в сторону дома, в который поначалу отправились Павел и Олеся, а теперь должен был идти один только Павел, но никого так и не увидел. Следы в снегу действительно поначалу жались к заборам, но терялись где-то в том месте, где один из фонарей не горел. Возвращалась Олеся, очевидно, тем же путем, что и шла вперед, ей практически удалось протоптать тропинку.

Морозов замер в задумчивости, глядя то на дорогу, то на дом, в котором остались Вероника, Дарья, Олеся и Григорий. Его тревожило, что за темным провалом, там, где горел уже следующий фонарь, снег выглядел совершенно нетронутым, как если бы Павел так и не вышел из темной зоны. Но отсюда он никак не мог разглядеть, где и как именно прерывается след: мешало мельтешение снежинок. При этом он не видел никаких признаков того, чтобы приближение Павла взбудоражило тех, кто притаился в соседнем доме, а значит, они вряд ли могли с ним что-то сделать.

Так что же случилось?

После недолгих колебаний Морозов все же отправился по следу, собираясь дойти до того места, где он обрывался, чтобы все выяснить. Ему не хотелось надолго покидать дом, но в то же время очень нужно было понять, что случилось с Павлом. В какой момент он отправил Олесю обратно? До тех звуков, что Морозов принял за выстрелы, или после?

Снег выглядел уже неплохо вытоптанным, что должно было облегчить продвижение, поэтому Морозов понадеялся, что это не займет много времени.

Однако он немного просчитался. Да, ему наверняка было легче идти, чем Павлу и Олесе, но появившаяся тропинка все еще не могла считаться по-настоящему удобной для прохода: снег лежал не так уж плотно, время от времени нога то подворачивалась, то норовила куда-то уехать. Быстро идти не получалось.

Морозов преодолел лишь половину пути, когда вдруг вновь услышал тот самый хлопок. Только на этот раз он прозвучал громче и со стороны оставленного позади дома. Оглянувшись, Морозов устремил взгляд в небо, но так и не увидел цветного огонька салюта, который мог объяснить похожий на выстрел звук.

Нет, черт побери, это и был выстрел! Ему не показалось. Возможно, ему не показалось и в первый раз.

Он ринулся назад так быстро, как только позволял снег, но это все равно казалось очень медленным. Между звуком выстрела и тем моментом, когда он скользнул за откатные ворота во двор, прошла, по его ощущениям, маленькая вечность.

Казалось, в доме за время его отсутствия ничего не изменилось: горели окна и огни на фасаде, в том числе фонарь на крыльце. Никого нигде не было видно, как не было слышно криков или других звуков.

Входную дверь Морозов открывал с осторожностью, сперва распахнув и отпрянув в сторону: боялся получить выстрел в упор, если сразу появится на пороге.

Однако и в этот раз никто в него не выстрелил. В прихожей было пусто. Олеся уже куда-то ушла, осыпавшийся с ее одежды снег превратился в темные влажные пятна на ковровом покрытии.

Морозов прислушался. В доме было очень тихо. Так тихо, что это вселяло некоторую тревогу, как будто здесь вовсе не осталось живых.

Но выстрел ведь был только один! Им всех не убьешь…

Очень тянуло позвать каждого по очереди, но Морозов заставил себя молча пройти в холл и заглянуть сперва в спальню Олеси и кабинет, в котором ночевал Павел. Обе комнаты оказались пусты. Тогда он проверил еще нижний санузел и направился в гостиную. Отчего-то быстро стало понятно, что там он такой безмятежной картины не обнаружит.

Григория он заметил еще с порога. Точнее, его ноги, поскольку из арки, ведущей в кухню, торчали только они. Григорий лежал лицом вниз и не шевелился. Подойдя ближе, Морозов осторожно перевернул его на спину и сокрушенно вздохнул, увидев растекшееся по груди пятно крови. Попытка нащупать пульс успехом не увенчалась.

— Эх, Гришка, — пробормотал он, — говорил же тебе, иди в комнату Вероники…

Почувствовав, как откуда-то потянуло холодным воздухом, Морозов обернулся, ища взглядом его источник. Нашел быстро: под порывом ветра дверь, ведущая на террасу, распахнулась чуть шире, заставляя сердце тревожно удариться о ребра.

Почему она открыта? Кто-то вышел на задний двор? Или же кто-то вошел? Но как? Дверь ведь была заперта… Впрочем, если убийца все это время был внутри, он мог в какой-то момент невзначай повернуть замок, проходя мимо двери, когда на него никто не смотрел. И теперь уже не вспомнить, кто и когда мог это сделать.

Морозов пружинисто вскочил, даже не осознавая, что так и ходит в куртке и сапогах. Закрыл дверь на террасу,