Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс

Я чуть-чуть спотыкаюсь, когда яхта трогается с места, но тут же обретаю равновесие. Ноутбук начинает было соскальзывать со стола, но я бросаюсь к нему, фиксирую на столе. Не хотелось бы быть обвиненной в поломке очередной собственности. Я удивляюсь тому, что Лана оставила меня вот так в комнате с компьютером, но я уверена, что мои отпечатки пальцев все равно не позволят разблокировать его.

Мои пальцы нащупывают пуговицы на юбке сбоку, и я втягиваю живот, чтобы облегчить расстегивание, а пока мои руки заняты, глаза останавливаются на большом центральном столе, который, возможно, подготовлен к тому, чтобы заставить его на уик-энд омарами и икрой.

Я мгновенно забываю о том, что должна раздеваться.

– Серьезно? – громко вопрошаю я.

Это уменьшенная модель Хендерсона – Голдинга.

Я приближаюсь, даже не осмеливаясь дышать.

Подростком я миллион раз воображала себе, как выглядит Утонувший Город. Не для домашнего задания, а потому что это место было первым и постоянным, куда я никогда не попаду, которого никогда не увижу. На стенах по всему Пруфроку были нечеткие фотографии – на стенах «Дотс», банка, аптеки, главного кабинета в школе, – но они… они не были похожи на это.

На самом деле то, что я вижу, – это собрание рисунков, сделанных у Острова сокровищ, который плавает ровно над церковью Иезекииля.

Вам бы это понравилось, мистер Холмс. Эта диорама вроде тех, что все мы делали, только ее распечатали на 3D-принтере, а потом покрасили… ах да, конечно: куртка Ланы.

Она принимала участие.

Пресс-папье для фотографий, которые она использовала как цветовую шкалу, представляет собой жесткую резиновую акулу длиной дюймов в десять, я хочу, чтобы такая плавала над домами, я бы воспроизводила туш, а крохотные рудокопы при этом с криками разбегались во все стороны.

Но я ни к чему этому не должна прикасаться.

А еще я, конечно, должна презирать все это.

Увидеть Утонувший Город в миниатюре – вещь волшебная и невозможная, но эта модель вовсе не для того, чтобы поднести в дар лобби приюта для престарелых, как осязаемую версию историй, которые передавали из уст в уста деды нынешних стариков. Это идея для парка аттракционов, который собираются построить на месте Кровавого Лагеря.

Будто изъятие тех домиков из долины волшебным образом сотрет из памяти то, что здесь случилось?

Херня полнейшая.

Или если разрушение домов – это способ стереть кровь из коллективной памяти, то это означает, что следующим будет Пруфрок, разве нет? Весь город, вплоть до брусчатки.

Может быть, мне следует скинуть все это со стола, а сказать, что оно соскользнуло, когда начал вращаться винт. Вот только раньше тут, конечно, ничто не соскальзывало. К тому же пластик тут какой-то хитрожопый – упадет и не разобьется. А оставить его просто на полу с моей стороны будет неблагодарно и низко и подтвердит все, что Лана и без того думает про меня.

Но мне приходится перевести дыхание, чтобы напомнить себе: я ведь тоже не слишком высокого мнения об Основателях, верно? Тео Мондрагон подтвердил мою правоту, хотя Лета до сих пор не желает задумываться об этом, но все остальные, включая Льюэллина, умершего мужа Ланы Синглтон… не знаю. Конечно, они заработали свое состояние грязными делишками, ведь руки капиталиста не могут быть чистыми, но, может, они и не были так уж плохи с учетом всего? Но «презумпция невиновности, презумпция невиновности», всегда говорит мне Шарона. «Не жди от людей худшего».

Может быть, Лана Синглтон вовсе не из мстительности строит заново Хендерсон – Голдинг на земле Кровавого Лагеря, может быть, она честно считает, что это во благо долины? Как тот фильм, что она хотела показать? А может быть, семья ее покойного мужа захватила все банки, которые он возглавлял, а ее оставила ни с чем и потому ей приходится приникать ко всем источникам дохода, какие подворачиваются под руку?

Хотя спуск на воду сверкающей новой яхты, когда огромный дом Донны Пэнгборн пуст и, вероятно, доступен, ничуть не свидетельствует о воздержанности, верно?

Нет, в этом, вероятно, есть какой-то оттенок мести, даже если это месть типа «убийства из доброты». Лана Синглтон хочет покончить с качествами, которые Дикон Сэмюэлс видел как-то раз во время воскресной поездки, доказавшей ему, что это место такое же убогое и непристойное, как остальная Америка.

Спор с мертвым чуваком – это нечто такое, что, думается мне, я могу понять.

Но понимание – это одно. А одобрение того, что она делает, – совершенно другое. Конечно, ведь это место, которое убило твоего мужа. Но если ты хочешь возложить на кого-то вину за это, то скажи для начала, кто долбил скалу с той стороны озера, где национальный парк, и кто будил одну маленькую мертвую девочку?

И… это хранится у меня в голове, никуда не девается: но пробудило ли еще кого-нибудь восстановление Терра-Новы? Неужели именно это сейчас и происходит?

Если консорциум Терра-Новы состоит из учеников вашего класса, мистер Холмс, то они должны знать, что все тела захоронены на другой стороне озера. И если кто-нибудь из них знает, что такое ужас, он должен знать и то, что вы не нарушите покой мертвых.

Но если вы такой же богач, как они, то вы можете полагать, что к вам это все не относится.

Несмотря на то, что случилось в прошлый раз.

«Идиоты», – бормочу я себе под нос, перешагивая через юбку, опираясь своей телефонной рукой на столешницу, на которой лежит модель, потому что я вам не балерина с идеальным чувством равновесия. И потому, что если яхта накренится на волне, то, кто знает, может, меня выбросит в некий идеализированный Утонувший Город, и я разобью его так, как если бы он был собран из Лего.

Нет, такой удачи мне не светит. Да и не бывает на озере Индиан волнений, которые и в самом деле могут накренить такое крупное судно. Впрочем, останься-ка на зиму, Лана. Посмотрим, что лед сделает с корпусом.

«Ты не из тех, кто подставляет другую щеку, верно?» – сказала мне Шарона на нашей первой сессии.

Я ей не объясняла, что во дворе, в тюрьме, если не отвечать кулаками, пинками и зубами, когда кто-то треплет тебя по плечу, то весь оставшийся срок о тебя все будут вытирать ноги. И еще я не упоминала, что некоторые мужчины воспринимают отсутствие жесткой реакции как приглашение. И некоторые из этих мужчин – отцы.

Нет, Шарона далеко не все обо мне знает.

Если только ей Лета не рассказала,