Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс

Но нет, Лета ничего такого не сделала бы. Что мое, то мое. Что это было за стихотворение, которое вы заставили нас выучить в первый год учебы, мистер Холмс? Оно про то, что мы едим свое сердце не потому, что оно вкусное, а потому, что оно горькое и принадлежит только тебе и никому больше?

Я многое узнала через него, через это стихотворение. Не слова, а чувство, которое они вызывают. Я даже не подозревала, что в человеке, родившемся так давно, может быть столько металла.

Но… о ком я говорю – о себе или о Лане Синглтон? Я что хочу сказать, во-первых, ты бы не назвала своего сына Лемми, если в тебе нет хотя бы частички металла, но, во-вторых, вернуться на то место, которое убило твоего мужа и разрушило твое будущее, и так крепко держать его в руках, что оно вполне может принять совсем иную форму, это «Шабаш ведьм», который выпускает своих «Боевых свиней» на площадку кинотеатра, в котором ты смотришь фильм, не выходя из машины, и кадры «Черного воскресенья» мелькают на экране, а все машины, как на подбор, либо из «Кристины», либо такие большие «Линкольны» из «Автомобиля», а некий «Питербилт» стоит, как голодный волк в заднем ряду с невыключенным движком… нет, два «Питербилта»: из «Дуэли» и «Ничего себе поездочка», а над всем этим, словно святой, а он и есть святой, нарисован Даймбэг Даррелл.

Может быть, Лана Синглтон не из тех, с кем стоит ссориться, хотя внешне она и похожа на тех, кто садится вязать на спицах или крючком, когда насущные проблемы становятся для нее неподъемными. Если Джейсон все время возвращается, потому что кто-то отрезал голову его матери, то что говорить о женщине, мужу которой сорвали голову, как не было?

В слэшерах праведник тот, кто берет на себя подсчет тел.

«Но это еще не слэшер, – напоминаю я себе. – Просто куча умерших и пропавших людей. В городе, прославившемся резней. Но даже если это и слэшер, то он про меня».

Жаль, что здесь нет Леты, мы бы с ней поговорили об этом.

Лета, ты получаешь мои умственные послания? Поторопись, девушка. Ты нам нужна.

Но если бы Лана не вернулась в Пруфрок, то и Лемми никогда бы не очутился в моем классе. А он парень порядочный и интересный, не избалованный, какими и должны быть ребята из Терра-Новы. Хотя это ничуть не оправдывает ту стратегию выжженной земли, которую претворяет в жизнь его мать.

Я спрошу Шарону про Лану Синглтон, но у психотерапевтов, видимо, действует строгий запрет на теории и мотивации касательно людей, которые не проходили у них курс лечения. Мне это стало известно, когда я спросила ее, почему Харрисон настроен против меня.

И? Жаль, что я не могу оставаться в этой королевской столовой вечно.

Я облачаюсь в одежду из пакета, и хотя пакет и шикарен, но в нем всего лишь треники без всяких резиновых манжет внизу, огромное спасибо, и коричневая футболка с такими длинными рукавами, что хорошо бы в них проделать прорези для больших пальцев, а ткань такая тонкая, что Лина вполне могла загорать через нее, с шелкографической печатью на груди – и конечно, это чувак в хоккейной маске из «Черепашек-ниндзя». Лана ни за что не стала бы носить такое. Даже в моей юности такая футболка казалась бы устаревшей. Черепашки? Не несите пургу. Размер приблизительно 2Х – для Лемми маловат, а материал слишком дорогой, чтобы работать в нем на яхте.

«Разгадывай тайны, которые тебе по силам», – говорит мне Шарона. Это хороший совет.

И одежда эта так или иначе новая, на ней еще ценники висят, так что пока она никому не принадлежит.

Один черт.

Мой черный бюстгальтер виден сквозь тонкую материю, мои сиськи никуда не делись, но это уже не моя проблема. Если вам не нравится – не смотрите. Привет от Йэззи.

Я перекусываю ниточки, на которых висят ценники, аккуратно кладу их на Главную улицу Утонувшего Города, кивком разрешив себе сделать это и понимая, что непременно должна выйти на палубу минуты через три-десять с учетом звонка Баннеру, а потом возвращения, как… извините, мистер Холмс? Это что-то вроде пересечения знаменитой реки Джорджем Вашингтоном, о чем я узнала даже не в классе, обучавшемся на удаленке, а из мотивационного постера, который вы повесили рядом с доской. И постер этот, может быть, появился… м-м-м… раз или два в компрометирующих вариантах, начертанный бог знает чьими руками.

Девочка должна делать то, что ей положено.

Я открываю тяжелую, совершенно беззвучную дверь, выхожу босая и чуть ли не сразу же наступаю на сандалии для футболистов. Не те, что со шнурками, которые вечно застревают между пальцами, а простые шлепки, которые держатся на передней части ноги. Они мне слишком велики, шлепают меня по пятке, хлопают по палубе, но мне хотя бы не нужно балансировать, чтобы просто стоять в них: счет один ноль в пользу хороших ребят.

– Все подошло? – спрашивает Лана, не поворачиваясь ко мне, потому что она – это только моя догадка, хотя и небезосновательная, – слышала, как я подхожу.

Она стоит у перил вместе с Лемми, который поворачивается ко мне и приветливо кивает, словно я вернулась откуда-то, пресытившись мирскими удовольствиями, а не просто поменяла одежду.

– Спасибо, – говорю я ей, раскидывая руки в стороны, как бы предъявляя себя в этом дареном облачении, которое вдруг на холодном солнце ощущается как пижама.

– Позвольте-ка мне… – говорит Лана, и, прежде чем я успеваю ее остановить, она проводит ваткой, смоченной в каком-то медикаментозном растворе по линии моих волос слева. Я откидываю назад голову, но сразу же вспоминаю: я же ударилась головой о неровное днище трейлера Фила, так?

– Я сама… – пытаюсь было я, но Лана действует в непререкаемом материнском режиме. Я не удивлюсь, если она облизнет ватку для вящей влажности.

– Небольшая царапинка, – говорит она, смыв корочку крови.

– Кто я? – спрашиваю я, изображая амнезию.

Лана легонько ударяет меня по плечу ваточкой, а потом засовывает ее в набедренный карман своих джинсов с высокой талией.

– Лемми показывал мне, что вы вдвоем нашли… на Третьей улице?

О чем она предпочла умолчать? «В бедном районе города»?

– Мне нужно сообщить об этом шерифу, – говорю я, подойдя к перилам. Полированная алюминиевая труба такая толстая, что я не могу обхватить ее пальцами целиком.

С высоты яхты озеро кажется гораздо меньше. Словно мне снится это. Я будто лечу во сне. В очередном