В зеркале Фауста - Артур Гедеон

– Хороша интрига. Скрывал что именно?

– Горецкий преподавал философию, а это – любовь к мудрости, еще религиоведение, ну, сами понимаете, это история возникновения и распространения религий, формальный предмет, а еще – богословие, а этот предмет напрямую касается веры в Бога и отправления культа в русле определенной конфессии.

– Очень хорошо понимаю, – вновь старательно кивнул эрудированный Лукоморьев. – Философия и богословие плохо сочетаются. Противоречат друг другу.

– Еще как противоречат! Вот я преподаю философию и не взялась бы преподавать богословие, потому что лгала бы самой себе.

– Вы не верите в Бога?

– Не очень. Но я зато честная.

– Похвально.

– Патриархат хотел предложить создать в университете кафедру богословия, так у нас чуть революция не началась. Хотите изучать религию? Пожалуйста. Но только как старое и не всегда доброе заблуждение человечества. Правда, сильно повлиявшее на развитие искусств. Но без нас. Только факультатив. По интересам.

– Да-да-да, – кивал Лукоморьев. – Мы, как работники Министерства образования, хорошо осведомлены в этом вопросе, не так ли, Иван Иванович?

– Именно так, – поймав взгляд Соловьевой, кивнул ковбой.

– Продолжайте, Любовь Николаевна, – почти что потребовал старичок. – Вас так интересно слушать.

– Увы, мы, педагоги, привыкли лгать в той или иной мере.

– Как все люди, – успокоил ее мудрый Лукоморьев.

– Ну так вот, большинство думало, что Горецкий просто льет воду на свою мельницу – и в этом хорош, и в этом, и в десятом. Хотите философию? Вот она вам. Хотите богословие? Да пожалуйста.

– Но было что-то еще? Правда?

– Да, темная зона. Об этом знали очень немногие.

– Очень интересно, очень! – чуть не подпрыгнул Лукоморьев. – Обожаю темные зоны! Там водятся драконы!

– Да, водятся, – подтвердила Соловьева.

– Итак?

– Говорили, что у него, Горецкого, дома огромная библиотека эзотерической литературы. Он ее прячет за обычной библиотекой в отдельной комнате. Что только для всего мира он такой вот – философ и богослов, а на самом деле…

– Ищет философский камень? Эликсир вечной жизни? – лукаво прищурил один глаз старичок Лукоморьев. – След Священного Грааля? Читает Каббалу? Зажигает свечи у пятиконечной звезды? Ну, что-то вроде того? Так, Любовь Николаевна?

– Почти что так. Уверена, в этой библиотеке он отводит душу. Только там ему хорошо. А еще Горецкий годы напролет посещает один закрытый московский клуб для избранных магов.

– И об этом мы слышали – клуб называется «Звезда Востока».

– А вот этого я не знала, – пожала плечами Соловьева. – У вас там неплохо с информацией, в министерстве.

– Да уж, следим! А теперь расскажите о споре между Горецким и Чумаковым.

– Тут на первый взгляд все просто. Чумаков решил исключить из университета одного способного студента – Женю Бородачева. Тот много нашкодил и лишнего наговорил, распустил язык – оскорбил Чумакова. Тот ему не простил. И вот Горецкий приехал на педсовет и так уделал Чумакова, вывернув всю его партийную подноготную, что того чуть удар не хватил. А потом при всех пожелал ему сброситься с крыши. И в эту же ночь случилось страшное…

– Я весь внимание, – перехватил ее взгляд сыщик-ковбой.

– И я тоже, – кивнул бодрый старик.

– Чумакова как будто загипнотизировали. Он проснулся среди ночи, почти все это было на глазах жены, вышел в одном ночном халате на балкон и бросился вниз. И в лепешку! – горячо прошептала она. – А он очень дорожил жизнью. Тот еще был материалист! Но это еще не все, господа. Жена Чумакова, та еще ведьма, пока тот, как лунатик, раскачивался у постели, подошла к зеркалу, а потом отскочила от него, упала, ударилась головой о край стола и попала в больницу с тяжелым сотрясением. Ее откачали. Но она рассказала, что увидела, как на нее из зеркала смотрело не ее отражение, а другой человек, он как будто стоял и наблюдал за их спальней из зазеркалья. Конечно, врачи посчитали, что она сильно ушиблась, но такой рассказ просто так не забудешь.

– Ясно, – перехватив взгляд ковбоя, кивнул старик. – Поворот.

– Именно я на следующий день сообщила Горецкому о том, что случилось. У нас в учительской. Если бы вы только видели, как его перекосило! На него как будто ушат ледяной воды вылили. Там не было ни радости, ни скорби, ничего, кроме неподдельного ужаса. Он готов был сквозь землю провалиться. А когда пришел в себя, опять стал отшучиваться, изворачиваться змеем… Да! – спохватилась она. – Его лицо!

– Что его лицо? – вопросил Лукоморьев.

– Он же помолодел.

– Как это?

– Вот и я пыталась добиться у него в учительской ответа, как это он так помолодел за считаные дни лет на десять? И знаете, что он мне ответил?

Любопытный сыщик Лукоморьев даже скуксился:

– Ну же, Любовь Николаевна, не мучайте старика.

– Как всегда, шуткой. Сказал, что купается в крови девственниц, по рецепту Батори.

Старик немного подумал и мрачно усмехнулся:

– Хорошая шутка! У него отличное чувство юмора, у вашего Горецкого. Острое! Что скажете, коллега?

– Даже чересчур хорошее и острое, – подтвердил ковбой. – Как опасная бритва.

– Да-с, – кивнул самому себе старичок и так, между прочим, добавил: – Таких там любят…

– Где? – спросила Соловьева.

– Что – где? – встрепенулся Лукоморьев. – Что я сказал?

– Вы сказали: «Таких там любят», с ударением на «там».

– М-м… Вам честно ответить или соврать?

– Я с вами была честной, извольте и вы мне ответить тем же.

– В аду, Любовь Николаевна, в аду очень любят остряков.

– Смешно, – кивнула она. – Ну так что, господа, какие у вас еще будут вопросы?

– Вы его еще видели? – спросил ковбой. – После того диалога в учительской?

– Нет, я вам разве не сказала? Он же пропал. Исчез. Наш Горецкий просто взял и исчез. Телефон отключен. Жена на курорте. А его самого нет. К нему даже домой ездили – дом закрыт. Все заснежено – следов нет. Был человек – нет человека. Зато в одной больнице на окраине Москвы нашли его ученицу Юленьку Головлеву. По студенческому. Нашли в полусознательном состоянии.

– И что же?

– Она была любимицей Горислава Игоревича, и кое-кто намекнул мне, что они встречались. Их вместе часто видели в нашем парке, в метро, а однажды даже в электричке – они ехали в ту сторону, за МКАД, где живет в своем особнячке Горецкий.

– И в какой же она больнице?

– Понятия не имею.

– А узнать можете? – спросил ковбой.

– Конечно, – улыбнулась очаровательная докторантка.

Они обменялись контактами и очень тепло попрощались. Когда шли к метро, Долгополов заметил:

– Вас хорошо привлекать к диалогу, Крымов, когда в нем участвует женщина.