Я сбился со счета после пятидесятого убийства. Серийные убийцы Азии. Основано на реальных событиях - Галка

понятия — мотив и мотивировка. Упрощая, можно сказать, что мотив — это смысл поведения, то, ради чего совершаются те или иные действия. В то время как мотивировка — это объяснение субъектом причин своих действий. Неважно, дается ли это объяснение себе или другим, оно, как правило, ложно. При этом человек может быть абсолютно искренним и считать, что говорит правду. Но настоящий мотив, как правило, скрыт глубоко в подсознании и может быть обнаружен только в ходе работы со специалистом.

К сожалению, Синьхаю такую роскошь не предоставили. Это охота на него длилась почти три года, а сразу же после ареста дела пошли беспрецедентно быстро. Так быстро, что комплексную психолого-психиатрическую экспертизу проводить не стали. Ограничились поверхностным осмотром и шаблонным заключением о том, что преступления совершались вне выраженного эмоционального состояния, носили последовательный, упорядоченный характер, сопровождались осознанным контролем на всех этапах реализации.

Иными словами, Синьхай был вменяем и нес полную ответственность за свои поступки. Его поведение на местах преступлений говорит о заблаговременном планировании и хорошем самообладании. Убийца прибывал в деревни пешком или на велосипеде: понимал, что появление автомобиля на убогих улицах привлечет внимание. Даже в темноте ночи жители могут услышать шум и потом рассказать об этом полиции. А так никто ничего не слышал, что привело к ложной убежденности следствия, будто убийства совершались местными.

Синьхай также использовал своего рода маскировку, чтобы запутать полицию еще больше: совершал преступления в обуви на полтора-два размера больше, использовал белые хлопчатобумажные перчатки, чтобы не оставлять отпечатки пальцев. Одежду надевал такую, которую не жалко было уничтожить (как правило, сжечь) сразу же после совершения преступления. Сменную одежду приносил с собой и заранее припрятывал где-нибудь в лесу или в поле на выходе из деревни. По его словам, неоднократно покидал места преступлений в одном исподнем. Под покровом ночи, да еще и в малонаселенных деревнях, никто никогда не видел его во время этих перебежек голышом.

Впоследствии такое поведение назовут в китайской прессе умным и продуманным. Припомнят школьные успехи Синьхая, заманчивые перспективы, которые открывались талантливому парню из нищей крестьянской семьи. Прозвучит вывод, что, мол, этот его высокий интеллект и помог ему так долго водить следствие за нос.

Но при более подробном анализе «умные» действия преступника не кажутся чем-то уникальным. Велосипед, сменная одежда в пакете и башмаки на пару размеров больше не должны были перевесить совокупный интеллектуальный и технический потенциал следствия. При условии, конечно, что в полиции работают профессионалы. Тот факт, что бродяга и бывший рецидивист более двадцати раз перехитрил своим «интеллектом» квалифицированных сотрудников правоохранительных органов четырех китайских провинций говорит больше о сотрудниках полиции, чем о Синьхае.

В китайской и международной печати часто встречаются утверждения, что преступления Синьхая уникальны отсутствием мотива. Это якобы делает их еще более страшными и сенсационными: убивал безо всякой причины! Однако в среде современных криминальных психологов все чаще высказывается мнение, что безмотивных преступлений не бывает. Бывают преступления, мотив которых не удалось установить. И тогда мотив приписывается, что искажает статистику и приводит к переизбытку так называемых клишированных мотивов.

Преступлению, как и любому другому поступку, всегда предшествует желание, некий импульс, нарушающий статус-кво и запускающий движение. Энергия первична, материя вторична — этот закон актуален и в криминальной психологии, в том смысле, что каждый поступок, совершенный в физическом мире, берет начало в мире невидимом — чувствах, мыслях, устремлениях конкретного человека. Если они представляют собой комплекс негативных переживаний, то в силу своей травматичности остаются вне сознания. Отсюда расхождение мотива с мотивировкой.

Однако в критических ситуациях завеса неведения может внезапно упасть, и преступник, сам того не ведая, может приблизиться к истинному объяснению своих мотивов. Так, в какой-то момент диалога со следователем Синьхай словно забыл о той мотивировке, которую выдвигал ранее. Он вдруг перестал жаловаться на разбитое неверной невестой сердце и прокушенный язык. На прямой вопрос, почему он убил так много людей, Синьхай ответил тремя предложениями, которые впоследствии появились во многих мировых СМИ: «Когда я убивал, я испытывал желание. Это вдохновляло меня убивать еще. Мне все равно, заслуживали они жизни или нет».

Эти искренние слова, пожалуй, лучше всего помогают понять подлинный мотив убийцы. И речь идет не о так называемых «низменных» мотивах, приписываемых Синьхаю чаще всего, — корыстном и сексуальном. Да, преступник воровал деньги и вещи с мест преступлений, а некоторые жертвы — чаще всего дети обоих полов — были подвергнуты сексуальному насилию (кстати, посмертно или при жизни — до сих пор не уточняется). Но эти же мизерные суммы Синьхай мог добыть мелким карманным воровством или азартными играми, а плотские желания регулярно удовлетворял в публичных домах.

В бедные крестьянские лачуги убийца вламывался не ради денег и секса, а чтобы выплеснуть ярость и реализовать деструктивные желания. Он приходил за болью и кровью, и это нравилось ему так сильно, что хотелось еще и еще. Голод, который заставлял его жадно глотать сырой батат в поле за школьным двором, перешел в злокачественную форму.

Но, пожалуй, самые важные выводы можно сделать, если проанализировать выбор жертв Синьхая. Не вызывает сомнений, что они были именно выбраны и что перед убийствами Синьхай какое-то время за ними наблюдал, изучал распорядок повседневной жизни, примечал какие-то закономерности поведения.

Как бы ни пытался преступник их обезличить и дегуманизировать, погибшие от его руки шестьдесят семь человек были уникальными личностями со своими сильными и слабыми сторонами, симпатиями и антипатиями, чувствами, желаниями и страхами. Однако всех их объединял низкий социальный статус. И не только это. Синьхай никогда не трогал одиночек. Его жертвами становились целые семьи, чаще всего супружеские пары с несколькими детьми и престарелыми родителями. Лишь в шести случаях из двадцати трех семья состояла из двух человек. Трудно удержаться от того, чтобы провести параллели между жертвами убийцы и его собственной семьей — крестьянской, нищей, многодетной.

Кстати, из показаний Синьхая следует, что не раз ему приходилось резко менять планы, когда приглянувшаяся семья вдруг оказывалась богаче, чем показалось вначале: например, во двор ветхого дома въезжал дорогой автомобиль. Тогда преступник покидал засаду, из которой наблюдал за домом, и отправлялся на поиски другой жертвы. Иными словами, все то, что ассоциировалось в его понимании с успехом и богатством, отбивало охоту нападать. Довольно редкий феномен, учитывая, что большинство преступников — выходцев из низшего класса — наибольшую ненависть питают к тем, кто кажутся им богатыми.

Ярчайший пример — другой азиатский маньяк, южнокорейский серийный убийца и людоед Ю Ён Чхоль. Между 2003 и 2004 годами он