Общество мертвых бойфрендов - Елена Станиславская

размякшего из-за температуры мозга. Андрей резким шепотом просил Пашку перестать: «Хватит, я уже сказал, что сейчас не время», а друг ворчал: «Достали эти ваши тайны-секреты».

Горячей волной накатила слабость, и Варя откинулась на подушку. Стоило прикрыть веки, как под ними всплыло Юрино лицо – не благодушное, пропущенное через нейросеть, а другое, с распечатки Валерия Олеговича, с оскаленными алыми зубами. Несмотря на кровь и ссадины, на тех снимках Юра не выглядел жертвой и не вызывал жалость. Он словно позировал. Наслаждался. Варя подумала: «Вот кто у нас настоящий вампир. Может, это не его кровь на зубах и прочих частях тела? Кого ты загрыз, Юра?»

«Никого», – отчетливо произнес он.

Белого шума на этот раз не было. Юра ворвался к ней в голову, как к себе домой. Без подготовки, без предупреждения.

«Никого, – повторил он, – но не потому, что не хотел. Просто не успел. Зря погнался за двумя зайками».

Втянув голову в плечи, Варя прошептала:

– За двумя зайками.

– Что? Че? – одновременно спросили Андрей и Пашка.

Она вяло отмахнулась, не открывая глаз. Не пояснять же: простите, парни, я болтала с мертвым бойфрендом.

Пульсация под веками усилилась. Варина голова словно посылала сигнал – требовала немедленно отключиться. Руки сами подтянули одеяло, затылок плотнее вжался в противно-липкую подушку, и навалилась дрема.

Голоса Пашки и Андрея отдалились, а вскоре и вовсе стихли. Варя закрутилась в темном водовороте без конца и края. Вынырнув ненадолго, она проглотила протянутый кем-то парацетамол и снова улетела во тьму. Лишь успела уловить несколько деталей: в спальне пахло кофе, Андрей и Пашка почему-то разговаривали о Бостоне, а на одеяле лежал косой солнечный луч, пробившийся между шторами.

Вскоре свет и вовсе полез под закрытые веки, но проснулась Варя не от него, а от поцелуя в лоб. В сонном мозгу мелькнула мысль: «Так прощаются с покойниками». Разлепив глаза, Варя увидела Пашку, с правой стороны освещенного лампой. Значит, наступил вечер. А куда делся день? Впрочем, сейчас ее волновало другое. По лицу друга, похожему на смайлик со сжатыми зубами, читалось: что-то случилось.

Взгляд скользнул влево. Андрея не было, молоток тоже исчез.

– У меня две новости, хорошая и плохая, – шепотом сообщил Пашка. – Хорошая: у тебя спала температура. А плохая: у нас гости.

Глава 24

– Гости? – Варя интонацией выделила окончание, решив, что ослышалась.

Друг кивнул.

– Пытаемся их с Андрюхой вытурить, но они упрямые как бараны! Верней, баранессы. Там девки в основном.

Из соседней комнаты доносился невнятный шум, и трудно было определить, что там происходит. В гостиной словно открылся портал на вокзал: разноголосица, топот, порывы музыки – то громче, то тише.

Варя приподнялась, чувствуя, как понемногу возвращаются силы. Внимательно вгляделась Пашке в глаза, пытаясь понять, что ждет за стенкой. Гости – это Рэдгрэс и кто-то, кого она привела за компанию, чтобы разобраться с Варей? Вряд ли. Друг был взволнован и напряжен, но не настолько.

– Кто там, Паш?

Дверь распахнулась, и на пороге возникла девушка в зелено-мохнатой кофте и золотых очках в форме пчелиных сот.

– Ва-а-арюш! – вылетело из красногубого рта. – Ну ты чего? Договаривались же!

– Надя? – Варя узнала бывшую однокурсницу.

– Ну вот, а ты говоришь, она болеет. – Надя махнула на Пашку длинным рукавом. – У нее же этот, Мюнхаузен, надо ее вытаскивать. Тормошить! А не потакать ей.

– Кто у меня?

– Упс! – Надя хихикнула. – Сболтнула лишнего. Ну ты давай, вылезай из своей вампирской пещеры. Пообщаться же охота. И фамильяров своих приструни. – Она сверкнула очками-сотами в Пашкину сторону. – А то парни чуть нас не выгнали. Нехорошо! Скажи им: уговор дороже денег. Мы и тортик принесли, и винишко. Давай выползай.

В памяти всплыло: «Заедем к тебе в пятницу? Пообщаемся, помянем нашего Принца». Варя нехотя откинула одеяло и опустила ноги на ковер.

– Сейчас, только переоденусь…

– Да ну зачем? – Надя расплылась в улыбке. – Все свои, не переживай. – Схватив Варю за руки, она потянула ее с кровати.

– Варь, ты че? – зашипел Пашка. – Нам не до этих…

– Но-но, Петюня! Или как тебя? Хозяйка разрешила – тусим!

– Только вначале ответь о Мюнхаузене. – Варя уперлась ногами в пол, не позволяя Наде утащить себя к выходу. – Что это значит?

– Ой, неловко вышло. – Бывшая однокурсница изобразила смущение. – Юра нам все рассказал. Ну, по секрету. О твоем синдроме.

– Синдроме? – повторила Варя.

– Ну да, синдром Мюнхаузена. Когда выдумывают болезни. Мы-то поначалу считали тебя просто странненькой, с этими твоими закидонами: «прячусь от солнца, живу по ночам». – Надя картинно заломила руку, точно тургеневская барышня. – Но Юра объяснил, что у тебя все гораздо хуже. Что ты считаешь, будто больна вампиризмом. Ты уж не злись на него. На мертвых нельзя. Да и смысл? А что болезнь выдумала, да еще с мифической подоплекой, – ничего такого. Мы все с менталочками. Ну, наше поколение. Вон Селющенко сегодня призналась, что мазохистка. Тащится от страданий. – Она тонко улыбнулась.

Покачнувшись, Варя высвободила руку из Надиной хватки. Вот, значит, кем выставлял ее Юра в глазах однокурсников: симуляторшей, возомнившей себя вампиром. К горлу подкатил злой смешок, но Варя сдержала его. Переубеждать или нет? Говорить, что порфирия – реальная страшная болезнь, а не выдуманная пугалка? Варя все-таки решила, что за правду стоит побороться, и выдавила:

– Ты же будущая журналистка, Надя. Должна верить фактам, а не словам. У меня есть справки…

– Не сомневаюсь. – Бывшая однокурсница подмигнула: мол, нарисовать можно что угодно. – Только давай в другой раз. Мы же тут ради Юры, помнишь?

– Варь, че она несет? – вступился Пашка и, двинувшись к Наде, повторил: – Ты че несешь?

– Ой, Петюнь, да расслабься. Или лучше звать тебя Ренфилд?[12] – Надя хихикнула.

Пашка запыхтел от негодования.

Повернувшись к нему, Варя сказала:

– Все в порядке, Паш. Надя и Женя были на Юриных похоронах, мне надо с ними поговорить. – И вслед за мохнатой кофтой вышла из спальни.

Футболка неприятно липла к телу, ноги гнулись, как пластилин, но в целом – жить можно. Варе было с чем сравнивать: после приступов, вызванных тварью, она чувствовала себя гораздо хуже. А тут – просто потемпературила немного. Легко отделалась.

В гостиной горел одинокий торшер, превращая людей и их тени в одну большую толпу. Из колонки упруго бил попсовый ритм. Сильно, непривычно пахло чужими телами – духами и сигаретами, одеждой и потом. Пробежав взглядом по головам, Варя сосчитала: человек десять-двенадцать. Как и сказал Пашка, в основном девушки. Она узнала от силы пять. Остальных, возможно, не помнила. Хотя Надя могла притащить и незнакомцев, у нее был широкий круг общения.

Гости разговаривали и