Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Лена говорит:

– Господи. Это еще кто?

Кряхтя, она поднимается и, опираясь на трость, бредет в кухню. Взгляд снова цепляется за часы, только на этот раз за те, что висят над столом, на котором целое скопление газет, сканвордов, брошюр с кулинарными рецептами и, конечно же, лекарств, разложенных по поверхности, как по аптечной витрине.

Часы кричат: ПЯТЬ.

В нашем доме ровно в пять День Пряников придет опять.

Едва рука касается аппарата, как Лене представляется, что вот она подносит трубку к уху и голос на том конце провода – такой знакомый голос, точно возвращающий в прошлое вишневый пудинг, который обожала сестра, – с придыханием произносит:

– Алена, это ты? – только Шура с самого детства звала ее Аленой.

Видение настолько яркое, что Лена вздрагивает. Но трубка басит:

– Приглашаем всех желающих на вручение аттестатов выпускникам!

Лена улыбается, расслабляясь.

– Нет, спасибо.

– Торжество состоится на Игнатьевском кладбище в полдень у вырытой могилы.

– Кто говорит? – хмурится она.

Но звонящий будто бы не слышит вопроса.

– Вас ожидают игры и забавы, а также массовое захоронение тех, кто устал.

– Кто это?!

Трубка отзывается короткими гудками. Лена возвращает ее на место. За окном рекой разливается темнота. Ни шороха, ни звука. Как на погосте. Стоя в полумраке перед телефоном, который выдал несусветную чушь, Лена вдруг чувствует, что внутри все холодеет. Вот как постепенно каменеет мокрое белье на морозе, так и у нее душа застывает. В этот момент она остро ощущает одиночество.

Снаружи к окну черной щекой прижимается вечер, дом безмолвствует, точно остывшая сковородка, которая совсем недавно скворчала и шипела. Лена тут одна, в этой тишине, в этой тьме, окружившей дом тесным кольцом. Ей хочется позвонить дочери, узнать, как она долетела, хорошо ли устроилась там, в своей Европе.

Мысли обрывает очередной звонок. Лена чуть ли не подскакивает на месте.

– Слушаю вас.

Мягкий мужской голос, тягучий, словно плавленый сыр:

– В оркестр требуется зрелая женщина с музыкальным слухом и без боязни запачкать руки.

– Откуда у вас мой номер?!

– Чтобы сыграть адофонию, нужно обмакнуть смычок в козлиное дерьмо, – последнее слово он выплевывает с причмокивающим звуком. Неприятным. Будто сыр сбрызгивают соком лимона.

– Стебанутый, что ли?

Она бросает трубку.

– Дурдом!

Глазами находит калькулятор, стилизованный под мобильник. Синий, с широкими кнопками, он глядит на Лену потухшим выпуклым оком. Быть может, стоило согласиться на предложение дочери и обзавестись сотовым, а стационарный телефон отключить к чертям собачьим? На мобильном хотя бы номера определяются.

Снова звонок, но Лена уже не отвечает. Послав дребезжащую штуковину куда подальше, она возвращается к телевизору.

Реклама, к великому удивлению, все еще длится. Сразу после нее экран заполоняет ярко-зеленый квадрат. Фильма, судя по всему, не будет. Раздраженная Лена хлопает шкафчиками, доставая муку, сухие дрожжи, сахар и яйца. Месит тесто на доске, присыпанной мукой. Вымешивает его до гладкости, до эластичности. Важно знать: чтобы пирог был пышным, нужно яичные желтки и белки взбить отдельно до крепкой пены, а затем соединить их вместе и, помешивая, добавлять муку небольшими порциями.

Пока руки мнут тесто, Лена успокаивается. Себе под нос она говорит: «В нашем доме ровно в пять…»

Чтобы бисквит поднимался равномерно, нужно смазать маслом у формочки лишь дно, борта трогать нельзя ни в коем случае.

Лена твердит: «…День Пряников придет опять». Продолжение стишка никак не находится в извилистых коридорах памяти.

Духовка уже разогрета. Это тоже важно, потому что тесто быстро оседает.

Ночью спится плохо – ноет рука. Лена в кровати, на столе – дородный бисквит, накрытый полотенцем. За окном без передышки небо сеет снег. Сквозь шторы Лена видит крупные хлопья, похожие на шматки затвердевшего безе. Под утро, когда ей чудом удается уснуть, слепую тишину разрезает телефонная трель.

– Чтоб вы провалились, – ворчит она и, перевернувшись на другой бок, с головой залезает под одеяло.

Снегу за ночь выпадает много. Двор превращается в поверхность стола, засыпанную толстым слоем муки. Лена кутается в шаль. Погода чудесная! Как охлажденное пирожное со сливочным кремом, обвалянное в ослепительно-белой кокосовой стружке. Однако радостный настрой тут же сменяется негодованием.

Отворив дверь, она замечает две цепочки следов, запорошенных снегом, но все равно видимых глазу. Одна тянется от калитки до крыльца, вторая – обратно. Кто-то не только сумел открыть засов на воротах, но и шлялся по двору, пока она спала.

Что будет дальше? Следующей ночью ворвутся к ней в дом?

На двери – лист бумаги.

«ОБЪЯВЛЕНИЕ!

В пятницу на пляже пройдет ряд мероприятий, приуроченных к торжественному празднованию Дня Утопленника, таких как заплыв на глубину, соревнования по пляжному волейболу, фрисби, нырянию и многие другие. Праздничные акции начнутся в восемь с олимпийской зарядки и продлятся до темноты. Вечером тела сбросят в воду, и желающие смогут посоревноваться в метании венков. Победитель, попавший в утопленника, получит специальный приз!»

Уставившись на послание, Лена замирает. Воздух застревает в горле.

– Теть Лен, расчистить тропинку?

Она растерянно оглядывается и поначалу никого не видит, лишь спустя мгновение замечает голову над забором. Миша, сосед, машет ей рукой в перчатке.

Он говорит:

– Глядите, какие сугробы.

– А, расчисти, Миш.

Пока сосед подбирается к порогу, ловко работая лопатой, Лена перечитывает объявление. А потом еще раз. И еще. Глупость какая-то. Похоже на затянувшийся розыгрыш, который перекочевал из одного дня в другой и уже потерял шутливую форму. Начал пугать.

Лопата сгребает снег со ступенек. Миша втыкает ее в сугроб и опирается о черенок.

– Фух, упрел, – говорит он, поправляя сползшую на глаза шапку. – Теть Лен, чего случилось?

Лена отрывается от текста.

– А?

– Вид у вас такой, будто призрака увидели. – Щеки его красные, слова сопровождаются паром, облачками вылетающим изо рта. Сосед похож на румяный пирожок, только что вытащенный из печи.

– Гляди, чего мне принесли, – Лена протягивает ему лист бумаги.

Поднявшись на крыльцо, Миша, шевеля губами, читает послание, чешет макушку.

– А, не берите в голову! – он возвращает объявление. – Какой заплыв зимой?

– Дело не в этом! Кто-то ночью залез во двор! А еще звонят мне постоянно, дурость какую-то предлагают. Сил уже нет!

Вкратце она рассказывает соседу о телефонных звонках, донимавших ее вчера весь день. Он понимающе кивает.

– Знаю я, что это такое. – И Миша делится историей о ставшей популярной новой игре, по условиям которой требуется отправлять письма различным адресатам, звонить кому-либо или расклеивать объявления. – Деньги за это платят, теть Лен.

Оказывается, кто-то из его товарищей занимается подобной дребеденью.

– Оплата в этой игре зависит от количества звонков или расклеенных объявлений. Сейчас