Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

Он посторонился, позволяя гостье увидеть. Пакет выпал из ее дрогнувших рук, апельсины покатились по полу юркими зверушками.

На столе громоздились четыре картонные фигуры, четыре тотема из немыслимых темных эпох. Помесь мухи цеце и варана. Нечто среднее между шакалом и антилопой. Чудовищный гибрид гориллы и броненосца. Четырехглазый медведь с рылом свиньи.

Они дышали. Грудные клетки вздымались, пасти смердели. Блестящие глазки безумно вращались на угловатых мордах. Бумажные модели фирмы «J. F. Schreiber» жили абсурдной пугающей жизнью.

А черная папка с золотым тиснением лежала, припечатанная их химерными тенями, полная новых (старых и истлевших) схем.

– Выздоравливайте, – промямлила Оля, пятясь. Она не сводила взгляда с чудовищ, и чудовища отвечали ей тем же пристальным вниманием. Оля не вынесла вида воскресших богов. Андрею было сложно ее винить.

Хлопнула дверь. Андрей облизал кулак, белеющие в ранах кости.

Его череп был нашпигован жеваным картоном, мысли слиплись, обмазанные клеем. Единственное, чего он хотел – поскорее накормить этих несносных химер и взяться за работу в тишине и спокойствии. Поэтому он подхватил измятую собачью голову и швырнул на алтарь, где прежде стоял монитор компьютера. Варан с фасеточными глазами обнюхал подношение.

В груде мусора запиликал телефон.

Нагибаясь, Андрей услышал, как грохнули рамы и потревоженные голуби захлопали крыльями в спальне. Что-то вышло из квартиры, устремилось на запах торопящейся по вечерним улицам девушки. Мимо гаражного кооператива, ржавых качелей, припаркованных автомобилей – на худые плечи, окрепшими зубами в позвоночник.

Андрей прижал мобильник к уху. Лезвием модельного ножа почесал пересохшие губы, гноящийся язык и зубную эмаль.

– Привет. – Кажется, Ира не ожидала, что он ответит на звонок.

За спиной нетерпеливо шевельнулись тотемы. Струйка крови потекла по подбородку, и кто-то кинулся к ногам, чтобы ловить падающие капли.

Женский голос звучал из картонного мира, пустого и заурядного, как мертвецы в гробах, как незаконченные маски, как конфискат на полках «Северного».

– Я соскучилась, – томно, отыгранно сообщила женщина.

Боги затаили дыхание.

– Я тоже, – сказал Андрей.

Артем Гаямов

Бинго

Послеобеденное солнце пекло нещадно, и на раскаленном, залитом жарой перроне копошился муравейник разгоряченных человеческих тел. Мелькали потные лица, гремела музыка, в обжигающем воздухе висела густая смесь запахов шаурмы и пропитанных креозотом шпал.

Кто-то, волоча битком набитые сумки, взволнованно бежал вдоль вагонов, кто-то стучал в стекло и, грустно улыбаясь, махал рукой. А у поезда, стоящего на соседнем пути, тучная тетка в цветастом сарафане о чем-то слезно умоляла проводника, все порываясь упасть на колени. В руке она отчаянно зажимала поводок, с которого рвалась большая черная дворняга. Речь в разговоре, похоже, шла как раз о псе, но глупое животное совершенно не понимало серьезности ситуации и упорно лезло на ногу проводнику, желая вступить с ней в интимную близость.

Вадик брезгливо поморщился и отстранился от окна, задвигая занавеску. С облегчением почувствовал, что поезд наконец тронулся.

Здесь, в уголке железнодорожного рая, именуемом «спальный вагон», можно было бы как следует отдохнуть, если бы не целых два «но». Расслабиться, во-первых, не давали мысли о предстоящем по приезде в Екатеринбург мероприятии, а во-вторых – сосед по купе. Высокий, худощавый, он неподвижно сидел напротив, положив тонкие руки на колени. На голове пестрела разноцветная бандана, из ушей тянулись провода наушников, а глаза скрывались за темными очками. Круглыми, в тонкой оправе а-ля Григорий Лепс. Из-за этих очков Вадику казалось, что худощавый все время смотрит прямо на него. Это заставляло ерзать на месте, маяться и раз за разом коситься в ответ, чувствуя себя все глупее.

Дверь купе резко отъехала в сторону, и в проеме возникла молодая, фигуристая проводница.

– Готовим билеты, паспорта! – велела она, по-хозяйски огляделась и прикрикнула: – Мужчины, ну-ка быстро закройте окно! – а потом внушительно добавила: – В вагоне работает кондиционер.

Вадик метнулся к окну, а худощавый невозмутимо дернул из уха затычку наушника и, протягивая паспорт с билетом, лукаво улыбнулся тонкими губами:

– С таким проводником поездка точно выйдет незабываемая.

Голос его оказался глубоким, бархатистым. Как из рекламы про «тонкий аромат кофейных зерен, выращенных на зеленых холмах Аргентины». Проводница в ответ стрельнула глазами, но тут же напустила на себя серьезный вид и принялась изучать документы, затем вернула их обратно. На рыхлого, с глубокими залысинами Вадика, наконец-таки справившегося с окном, она едва взглянула. Небрежно листнула паспорт, положила на столик. Выходя, полуобернулась и, обращаясь исключительно к худощавому, задумчиво произнесла:

– Ночью обещают черт-те что.

Тот в ответ приподнял брови над очками, а Вадик с легким испугом переспросил:

– Черт-те что именно?

– Аномальные грозы. – В этот раз девушка вообще не удостоила его взглядом.

– Смею заверить, что не брошу даму в опасности, – худощавый шутливо раскланялся, не вставая, и многозначительно добавил: – Особенно ночью.

– Мужчина, держите себя в руках, – проводница кокетливо изогнула бедро и хихикнула. – А руки держите при себе.

Худощавый улыбнулся ей вслед и покачал головой.

– Аномальные грозы, – медленно повторил он. – Вам не кажется, что погода теперь слишком часто оказывается аномальной?

Вопрос был задан Вадику, и в ответ тот только неопределенно повел бровями.

– Летом – аномальные грозы, зимой – аномальный снегопад, – стал перечислять худощавый, – а еще аномальная жара, аномальные морозы, аномальный ветер, аномальный туман, – он развел руками. – Если так пойдет дальше, то скоро как раз нормальная погода станет аномалией.

Вадик, чуть улыбнувшись, вежливо кивнул и уставился в окно. Поезд набирал скорость, за окном монотонно мелькали душные столичные окраины.

– Я к тому, – снова зазвучал бархатный голос, – что наши СМИ вечно ищут сенсации на пустом месте и стараются раздуть из мухи слона. Вот так же вышло с «УльтраЗу».

Услышав последнее слово, Вадик от неожиданности вздрогнул, но тут же постарался сделать вид, что ничего не произошло, и принялся напевать себе под нос, похлопывая рукой по столику.

– Казалось бы, – рассуждал худощавый, – ну что плохого в том, что человек после трудного рабочего дня или же в выходной отправляется в специально отведенное место, чтобы помочь смертельно больному животному уйти в мир иной? Все законно и легально. Но нет – СМИ начинают кричать караул, привлекают разгневанных мамаш, одержимых собачников, интернет-хомячков, зеленых и бог знает кого еще. Вся эта безумная орда принимается рыть носом землю, стремясь накопать хоть что-то на посетителей «УльтраЗу». Но, благо, контора работает честно – полная анонимность означает полную анонимность, и самосуда удается избежать. А все, что остается таблоидам, – это травить байки про каких-то там хантов.

– Нет никаких хантов, – раздраженно выпалил Вадик.

Он тут же осекся, сообразив, что, кажется, выдал себя, а худощавый вдруг расплылся в широкой улыбке и протянул руку.

– Резнов.