Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская

лица у мужика вовсе нет. То, что было на месте его лица, напоминало замурованные стены в зловещих пустых домах. Сплошная синюшная оплывшая и бугристая плоть, без глаз, без носа. Собственно, теперь, вблизи, было очевидно, что на человека это… существо… похоже лишь отдаленно. Выглядело оно как бесформенные комья гнилой плоти, кое-как затолканные в одежду. Из-под распахнутого пуховика разило трупным смрадом.

Родион попятился, снова споткнулся, с размаху сел в куст бамбука. Вскочил и понесся что было сил неведомо куда. Восприятие реальности перегорело, как старая проводка.

Обнаружил он себя в подъезде одного из жилых домов. Сидел у стены под электрощитком на корточках, словно в детстве, когда играл с ребятами в прятки. Раз-два-три-четыре-пять. Я иду искать. Ищут ли его те, из «заброшки»? Сколько он так просидел, даже отдаленно нельзя было предположить. Час, больше? Знобило. Какая-то часть психики, отстраненный наблюдатель внутри, что, должно быть, есть у каждого медика, призывал не паниковать и поискать всему случившемуся разумное объяснение. Костю мог раздавить рухнувший потолок заброшенного дома. Беззвучные голоса в голове могли быть галлюцинациями. Алкаш болен какой-то неведомой болезнью. От этих предположений становилось немного спокойнее, но верилось в них с трудом.

В подъезд зашла бабка с авоськой, сохранившейся еще с советских времен, – такая, серо-бордовая, со специальной пластиковой ручкой, чтобы не резать руки, была когда-то и у Родионова отца. Раздутая щека бабки была замотана шерстяным платком. Почему-то от этого довольно безобидного зрелища Родиону снова стало очень страшно: многочисленные недуги местных жителей явно следовали некой жуткой, пока еще непонятной, но очевидной логике.

– Ты чего тут сидишь? – спросила бабка. – Тамару ждешь? Так дверь вроде открыта.

Только теперь Родион сообразил, что забежал в тот дом, где находится Тамарин магазин. Все магазины и учреждения поселка располагались именно так: на первых этажах, прямо в квартирах, а их хозяева или работники обычно жили тут же либо по соседству.

Бабка с авоськой поднялась этажом выше. Родион, кое-как встав, переминался с одной затекшей и онемевшей ноги на другую. Чувствительность возвращалась вместе с болью. Надо позвонить отставному капитану из «центра» и уезжать из поселка к чертовой матери. Родион вдруг с очередным приступом ужаса понял, что ехать ему некуда. Не в Москву же, где его никто не ждет. Не потому ли он согласился сопровождать Костю, что неосознанно его тянуло на родную землю, словно та могла как-то помочь, утолить зияющую пустоту внутри, которую он в Москве тщетно заливал водкой? И снова почудилось, будто в сознание протянулось нечто чужеродное: ощупывало призрачными щупальцами, оглядывалось, осваивалось, вкрадчиво перекраивало под себя…

В магазине Тамары, за приоткрытой грубо сваренной железной дверью, что-то с грохотом упало, и оттуда послышался то ли вопль, то ли стон. Родион осторожно заглянул. Стол с кассой, разбросанные картонные коробки. Рухнувшая полка с консервами. Тут-то что могло произойти? Готовый опрометью бежать на улицу, Родион осмотрел стены, дверной проем, окно, потолок. Все вроде в порядке. Ни каменных шипов, ни странных деформаций.

Тамара была в соседней комнате, служившей подсобкой. Стояла на четвереньках, уткнувшись головой в разбросанные упаковки, будто ее тошнило. Родион попробовал приподнять женщину за подмышки, но что-то не позволяло это сделать, ее голова по самую шею была завалена пакетами с лапшой быстрого приготовления, и что-то там, внутри, будто не отпускало ее. Вдруг голова женщины показалась совсем в другом месте – из-за башни картонных коробок в противоположном углу. Голова кивала, издавая нечеловеческие гулкие протяжные звуки. Родион отпустил тело женщины и медленно попятился. Перед ним был сущий монстр: голова Тамары покачивалась на длинной-предлинной шее, протянувшейся от тела через полкомнаты подобно кошмарному шлангу из человеческой плоти. Тихо пятясь и не сводя с чудовища взгляд (а голова женщины продолжала гипнотически покачиваться из стороны в сторону, как у змеи), Родион добрался до выхода из магазина и вот тогда рванул прочь что было сил.

Туман исчез, воздух был прозрачен и стыл, небо на востоке закрывала темно-сизая стена туч. Родион шагал по центральной улице родного поселка, его мотало как пьяного. Он без конца давил на имя шофера из «центра» в контактах, прикладывал телефон к уху, чтобы услышать «абонент недоступен», затем поднимал телефон вверх, словно умоляя небо обеспечить хотя бы одну «палку» мобильной связи. Проходя мимо дома, где располагался медпункт, остановился, немного подумал и свернул к крыльцу.

Василий Иванович стоял возле окна в приемной и смотрел, как из-за домов, подобно исполинскому цунами, поднимается бескрайняя туча с черным подбрюшьем.

– Шторм идет, – сказал он, не поворачиваясь. И добавил: – Проходи, Родя. Так и знал, что ты еще придешь.

Родион остался стоять на пороге сумрачной комнаты. В шкафах со стеклянными створками, металлических полках, бутылках под столом заплутали густые тени. Казалось, они шевелятся, тянутся к ногам. Где-то на границе осознаваемого снова зазвучал призрачный голос, но смысла пока было не разобрать.

– Что здесь, к едреной матери, происходит? – хрипло спросил Родион. Сглотнул и с трудом продолжил: – Я видел… что-то невозможное. Тамара превратилась в какого-то… какое-то… Я даже не знаю, как описать. Ее шея…

– Рокуроккуби, – Василий Иванович произнес это слово на японский манер. – Моя мать о них рассказывала. Одну даже видела в детстве. Обычно они не опасны. Могут подглядывать в окна и через заборы. Но некоторые пьют человеческую кровь.

– Ч-чего?..

Некоторое время в помещении царила тишина. Родион шагнул в комнату.

– То есть… вы знали об этих чудовищах? Почему Тамара стала… одним из них? А этот… Я думал, обычный алконавт. Оказалось – ходячий кусок тухлятины.

– Нуппеппо, – произнес фельдшер еще одно загадочное японское слово. – Он точно не опасен. По древним поверьям, кто поест его гнилой плоти, получит бессмертие. Но проверять я бы не советовал.

– Кто они? Эти твари…

– Японцы называют их екаи. Но легенды о них ходили на островах задолго до японцев. Может, и до айнов. Так рассказывала мне мать. Екай – не физическое существо. Что-то вроде энергии. Живая стихия. Она есть во всем. Но особенно много ее там, где идут какие-нибудь мощные процессы. Тут, под нами, сам знаешь, стык литосферных плит. Землетрясения, вулканы. Подземные екаи очень сильны. Здесь они вышли на поверхность. Им надо где-то жить. Они селятся не только в предметах, но и в живых существах. Живое даже предпочтительнее… Его легче переделать под себя.

Фельдшер отвернулся от окна, шагнул к Родиону и размотал грязный бинт на руке. Вместо левой ладони у него был пучок тонких темно-лиловых щупалец. Они шевелились, сокращались, живя собственной кошмарной жизнью.

– Господи… что это… – прошептал Родион.

– Считай, что это пластическая операция, – ответил Василий Иванович. – У екаев свое понятие о красоте и удобстве.