Вселенная нелюдей - Влад Райбер

раз ударила девушку лбом о выступ. Её тело повисло, руки безвольно свесились, по волосам ручьём полилась кровь. Багровая рука одним рывком втащила девушку в ларёк, и дверца закрылась.

Не прошло и минуты: окошко снова распахнулось и наружу вылезла похожая молодая девушка. Никаких отметин на лице, и волосы были чистые без следа крови.

Я видела, как эта девушка старательно затоптала лужицу крови на земле, а потом побрела куда-то. Это случилось средь бела дня, но только я была тому свидетельницей.

Как всё было удобно устроено. Людей похищали, но как об этом заявить? Что значит «пропал человек»? Вот же он ходит живой, говорит, что всё с ним в порядке.

Почти каждую ночь я наблюдала из окна, как к ларьку подходят люди-копии и впрыгивают обратно в окошко. Как правило, это были незаметные люди: бомжи, алкоголики, одинокие старики. Похоже, они разведали обстановку, поняли, что их не станут искать, и «пошли в утиль». Копии более социальных людей оставались снаружи и продолжали отыгрывать свои роли, имитировать пропавших перед теми, кто был к ним привязан.

Но не одна я замечала их фальшь. Не одна я знала, что все беды от заброшенного ларька.

Я слышала, как под балконом разговаривали соседи. Они устроили тихое, неофициальное собрание и в полголоса обсуждали, что делать с проклятым ларьком.

– Гранату бы туда кинуть, – говорил один.

– Где её взять? – спорил другой. – Когда окошко откроется, надо бросить туда бутылку с зажигательной смесью.

– Да всю палатку надо сжечь! – говорил третий.

– А если там люди?

– Нет там людей! Если и есть, то мёртвые. Надо что-то делать. Нельзя это так оставлять!

В ту же ночь я проснулась от шума за окном. Там был слышен треск и вой бушующего пламени. За шторами мерцал оранжевый свет. Я встала посмотреть. Ларёк полыхал огненным вихрем, в небо поднимался чёрный дымовой столб. Соседи сделали то, что считали нужным, – облили старую палатку бензином и подожгли.

Ларёк полыхал. Никто и не думал вызывать пожарных. Спустя час пожарные всё-таки приехали и залили обгоревшие остатки. Они дымились до самого утра. Гарью воняло даже у меня в квартире.

Утром соседи походили вокруг, осмотрели завалы, но не увидели там никакого багрового чудища с гигантскими глазами. Не знаю, что более странно: то, что там ничего не нашли, или то, что мы ожидали увидеть?

Только после пожара в администрации города обратили внимание на нашу улицу и распорядились вывезти сгоревшие части. Когда поднимали обрушенные листы, оказалось, что у ларька не было дна. Всё это время он стоял на глубоком провале, где было черным-черно, а что внизу – никто не знал. Слишком глубоко – метров триста. Может, пару десятилетий назад дно ларька обвалилось под землю вместе с товарами. Откуда было знать? Никто даже не смог вспомнить, кому эта палатка принадлежала.

Провал временно обставили пластиковыми барьерами. Говорят, что ночью ещё кто-то из странных людей туда прыгнул. Не знаю. Я не видела – бросила привычку выглядывать в окно.

На той же неделе дыру закрыли бетонными плитами. Все люди-копии, что остались снаружи, вскоре после этого умерли. Без всяких причин. Просто перестали быть живыми. Не встали утром из постелей. Это были и дети, и взрослые. На нашей улице одновременно прошли несколько похорон. И ещё несколько таких загадочных смертей случились по всей городской окраине.

Сдохли «копии» тех горожан, что успели побывать у нашего ларька, но их похоронили, как настоящих людей. Многие не смогли поверить в произошедшее, да и никто из нас не знал, что творилось на нашей улице в последние недели. Ответы на эту ужасную загадку остались на дне пропасти, под бетонными плитами.

Муся

Записки Руслана Филиппова

Меня поманил запах пищи. Я взобрался на подоконник и вылез через окно подвала. Там для меня на пенопластовой подложке оставили немного риса и варёной курятины.

Объедки! Мне было мерзко только в первое время, а теперь я кидался на любую еду. Выбирать не приходилось.

Я съедал всё, что приносили, даже грыз кости и облизывал подложку. Потом я пил сырую воду из пластиковой банки с надписью «Сметана» и лез обратно в подвал. Такая у меня теперь жизнь. И сколько мне ещё так прятаться?

Мне пришлось скрываться, потому что я увидел лишнее, то, чего видеть не стоит.

Произошло это, когда умер мой сосед. Старик имел привычку курить папиросы на лестнице, отчего вся площадка пропахла дымом, но я не делал старику замечаний. Возраст его извинял.

В то утро я не видел его курящим и почувствовал неладное.

Позже к дому подъехала скорая помощь. В глазок я наблюдал, как санитары вошли в соседнюю квартиру, а вышли оттуда с телом на носилках, полностью укрытым простынёй.

Потом я наблюдал из окна за тем, как носилки грузят в машину. Из-под простыни свесилась знакомая рука с наколками на пальцах.

Вот и умер старый курильщик, будто эпоха ушла. Я его не жалел. Думал: старик прожил долгую жизнь и до последнего дня был на ногах.

Как только его не стало, я выбросил банку из-под гороха, которую старик повесил на перила и использовал в качестве пепельницы.

Раньше я временами подглядывал за соседом, курит он или нет. Не стоило мне больше думать о покойном. Но тем же вечером по старой привычке я глянул в глазок. Без причины. За дверью было тихо.

Не ожидал я тогда увидеть тех двоих. Странные люди! Один стоял боком, длинный, как шпала, в чёрном костюме. Второй сидел на ступеньках, завёрнутый в простыню, как в плащ, и мусолил папиросу.

Они о чём-то разговаривали, но я не слышал голосов, будто они просто открывали рты. Высокий мужчина то тянул за руку человека в простыне, то брал за плечо, а тот упирался и продолжал курить.

Я не мог понять, кто они такие, пока оба не обратили лица в мою сторону. Высокого я не разглядел, потому что мой взгляд приковал тот, что сидел на ступеньках.

Это и был мой сосед, который умер днём!

«Его тело унесли санитары, а теперь смерть пришла за его душой», – подумал я, наблюдая эту жуткую сцену.

Позже я ещё раз посмотрел в глазок. Никого. Тогда я открыл дверь. В подъезде висел запах табака. Едва уловимый, но особенно неприятный. Мёртвое дыхание.

Произошедшее вызвало во мне суеверный ужас, но я оставался спокойным. Увидеть подобную мистику даже один раз в жизни – везение.

Однако мой лимит ещё не был исчерпан.

Утром я хотел