Мастерство и Преданность - Malki

когда увидел её. Мне было семь лет. Мы с матерью стояли на краю деревенской площади, наблюдая, как старейшина деревни кланялся этой громадине, склонив голову так низко, что его седая борода касалась земли. Перед жабой лежали корзины с рыбой, овощами и зерном. Но этого было недостаточно.

— Мало… — пророкотало существо, его голос разнёсся над деревней, как гром.

Старейшина задрожал, как осиновый лист. Он пытался что-то сказать, но его слова утонули в хриплом дыхании жабы. Её язык, длинный, толстый, как змея, выстрелил вперёд, схватив одного из мужчин, стоящих в толпе. Крик человека затих быстрее, чем успел начаться, когда он исчез в пасти чудовища.

Я сжался, спрятался за матерью, чувствуя, как её рука дрожит на моём плече.

— Если дары недостаточны, — продолжила жаба, — я возьму ваше мясо.

Её голос до сих пор звучит в моей голове, как эхо.

С тех пор наша жизнь была посвящена тому, чтобы удовлетворять её аппетит. Каждый клочок земли засеивали, каждый день трудились, но этого никогда не хватало. Голод и страх становились постоянными спутниками.

Тяжелая Ноша

Я вспоминаю, как однажды отец вернулся домой после долгой охоты. Его фигура показалась в дверях, когда за окном уже сгустились сумерки. Он был грязен, измождён, а на плече держал мешок, пропитанный кровью.

— Что-нибудь удалось? — спросила мать, но её голос звучал глухо, без надежды.

Отец медленно положил мешок на стол. Я помню, как он открыл его, и внутри показались тушки мелких животных: несколько зайцев, пара худых уток, которые больше напоминали скелеты с перьями.

— Это всё, что я смог найти, — сказал он. Его голос был сухим, как полевые тростники, а взгляд не поднимался с пола.

Мать молча осмотрела добычу. Её лицо оставалось бесстрастным, но я видел, как её руки дрожали.

— Этого не хватит, — прошептала она.

— Мы не можем дать больше, — ответил отец. Он сел на табурет, сжав голову руками. Его плечи, широкие и сильные, теперь казались согнутыми под невидимым грузом.

— Если мы не дадим больше, она возьмёт нас, — сказала мать тихо, но её слова прозвучали громче крика.

Отец поднял голову, и я впервые увидел в его глазах не силу, а страх. Это был страх человека, который понимает, что всё, за что он боролся, может быть уничтожено в одно мгновение.

— Мы не выживем, — прошептал он, будто сам себе, но я услышал. Эти слова врезались в моё сознание, как нож в сырую землю.

Я стоял в углу комнаты, сжимая руками старую деревянную игрушку. Её края впивались в мои пальцы, но я не отпускал. Тогда я не понимал, почему отец выглядел таким сломленным. Я думал, что он сильный, что он сможет защитить нас.

Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю: в ту ночь он уже знал, что не сможет прокормить Креннах-Криадх.

Колыбельная Болот

Эти воспоминания всплывают в моей голове, как светлячки в ночи. Тёплые, но недолговечные. Я вспоминаю их лица, их голоса, и чувствую, как сердце сжимается. Они дали мне всё, что могли, но я не смог их спасти.

Лорд… Он дал мне новую жизнь, когда моя старая была разрушена. Я благодарен ему за это, но каждый раз, когда я думаю о родителях, я не могу избавиться от чувства, что оставил их.

Я помню, как мать пела мне колыбельную, когда мне было лет шесть. Это случилось в самую тёмную ночь, когда болота окутывали деревню густым туманом.

Мы сидели у очага, который горел слабым, но тёплым светом. Я прижимался к её боку, чувствуя тепло её тела, а её тихий голос наполнял комнату. Это была простая мелодия, медленная, как спокойное течение реки, но в её словах скрывалось что-то большее, чем просто утешение:

Пусть тени лягут в ночь,

Где звёздный свет дрожит,

Там путь найди, но не спеши,

Где тишь болота спит.

Пусть ветер принесёт покой,

И вспомнишь ты меня.

Я сберегу твой слабый шаг,

Пока дрожит

земля.

Её голос был тихим, но слова оставались в воздухе даже после того, как она замолкала.

— Почему ты всегда поёшь одно и то же? — спросил я, уткнувшись в её тёплый бок.

— Потому что это песня нашей семьи, — ответила она, проводя рукой по моим волосам. — Она напоминает мне, что мы всегда будем вместе, даже когда станет трудно.

Я посмотрел, как её лицо освещается огнём. Оно было спокойным, но в глазах я заметил усталость. Тогда я этого не понимал, но теперь её слова звучат, как молитва, обращённая к самому миру, в котором мы жили.

"Я сберегу твой слабый шаг…"

Эта строчка застряла у меня в голове. Она звучала во сне, когда вокруг всё рушилось. Это обещание, которое мать дала мне, но которое так и не смогла удержать.

Утренние Тени

Слова песни ещё звучали в голове, тихо, как эхо. Я шёл вперёд, но не чувствовал земли под ногами. Воспоминания цеплялись за меня, как колючки, заставляя замедлять шаг, чтобы не вырваться из этого странного, тёплого сна.

Но утро уже было здесь. Холодный свет рассвета разливался по двору, подчеркивая угловатые линии усадьбы. Воздух был свежим, но он никак не освежал сознание.

Гвардейцы стояли у западных ворот. Трое, как обычно. Их силуэты были чёткими, неподвижными, словно статуи. Один из них лениво потянулся, затем поправил ремень с мечом, другой провёл рукой по шее, глядя куда-то в сторону. Дым от трубки третьего тонкой струйкой вился вверх, исчезая в утреннем свете.

Они почти не двигались, но их присутствие было ощутимым, как каменные глыбы, через которые я пробирался.

Я ускорил шаг, крепче прижав к груди свёрток с тканью. Звук моих шагов глухо раздавался в пустоте двора. Я чувствовал, как их взгляды скользят по мне, оценивающие, равнодушные.

Двор был всё тем же. Обычным. Только теперь он казался мне чужим, как будто не принадлежал этому месту. Но мастерская была впереди, и это было всё, что имело значение.

Тени воспоминаний вновь начали наступать.

Старый Нож

Мне было девять, и я часто следовал за отцом, пытаясь во всём быть похожим на него. Он был для меня не просто отцом — он был героем, человеком, который мог починить всё что угодно, будь то сломанная телега, прохудившаяся крыша или даже разбитое сердце. Его