Красный бубен - Олег Владимирович Попов

с тестем давно уже жили в Москве, а в Красный Бубен выезжали только на лето. Но в этом году они не поехали. Тестя не отпустили с работы. Мешалкин заехал к теще за мешками. Тестя, слава богу, не было. Старый осел работал. А то бы пришлось слушать, как надо жить, как себя вести, как к чему относиться, зачем он, Юра, занимается всякой ерундой, вместо того чтобы заниматься делом, и т. д. и т. п.

– Юрий! – Теща вытирала фартуком руки. – Здравствуй.

– Здравствуйте, Тамара Николаевна.

– Проходи. У меня как раз котлетки. Скушаешь пару штук, а?

– Нет, надо ехать. – Юра повесил кепку на крючок.

– Ну, тогда с собой возьми. Я тебе в фольгу заверну, чтобы не остыли.

Юра прошел в комнату, сел на диван-кровать. Работал телевизор.

– …Числа́, – говорил диктор, – ожидается полное солнечное затмение. Последнее в этом тысячелетии…

«Конец тысячелетия… а телевидение – говно… Я, когда был маленьким, думал, что в двухтысячном году у всех будут видеотелефоны, как в фильме „Солярис“. И телевидение какое было, такое и осталось… Даже хуже…»

– …Оно продлится, в зависимости от места наблюдения, от одной минуты до…

«Я в детстве даже с бо́льшим удовольствием смотрел телевизор, чем сейчас… А в журнале „Пионер“ какие иллюстрации были великолепные про двухтысячный год!.. Над многоуровневым городом летают воздушные такси с кнопками!.. Двухтысячный год – вот он, на носу! А где они, такси?»

– На территории России затмение лучше всего проявит себя в зоне Черноземья – Тамбовской, Воронежской и Белгородской областях…

– Вот, возьми, Юрий. – Вошла теща со свертком. – Поешь в дороге.

– Ага. А мешки приготовили?

– В коридоре.

– Ну, я поехал тогда.

Юра поднялся.

– Давай присядем на дорожку… Что-то я волнуюсь.

– Не волнуйтесь, Тамара Николаевна.

Юра присел.

Помолчали.

– Я поехал.

– С Богом…

2

Юра остановил «жигуль» и вышел купить сигарет в придорожном киоске. Небо синее и ясное, но в воздухе уже чувствовалась осенняя свежесть. Эх! Жалко лета! Это лето Мешалкин провожал с грустью. Он не ездил ни на юг, ни на север и вообще не был в отпуске, просто отправил своих в деревню и целых три месяца был предоставлен самому себе. Нельзя сказать, что Юра пустился в разгул. Нет, этого сказать нельзя. Конечно, он встретился с двумя-тремя давними подружками и приятно провел время. Но это не главное. Главное, наконец-то удалось спокойно позаниматься любимым делом – резьбой по дереву. Как же здорово сидеть и орудовать резцами, когда тебя никто не дергает за штаны, не кричит, что ты везде соришь стружкой! Как же здорово знать, что тебя не прервут на самом интересном месте, чтобы сообщить, что́ рассказала по телефону тетя Мотя про дядю Петю!.. За это лето Юра успел вырезать как никогда много. Два ряда полок плотно заставлены вкусно пахнущими фигурками. Сколько же он всего вырезал? Юра наморщил лоб: композиция «Три медведя ловят Машу»; кинетические игрушки «Куры клюющие» и «Как медведь с кузнецом долбят молотками по пеньку»; композиция из русской сказки «Волк ловит хвостом рыбу»; три африканские маски; подсвечник для жены; для детей семью Микки-Маусов (маму, папу, сына и дочку) и много другого.

Юра протянул в окошко купюру:

– Пачку «Удара по Америке»!

Рука из окошка взяла деньги и положила пачку «Золотой Явы». Рука была тонкая, белая и красивая. Аккуратное колечко с рубинчиком. Юра, как творец, знал толк в красивом, а красивые руки встречаются не часто. Он нагнулся и заглянул в окошко. Чувство прекрасного не подвело. Мешалкину стало приятно, что он угадал лицо по руке. По закону гармонии можно восстановить из маленького кусочка прекрасного большое прекрасное целое. «Если бы меня уполномочили реставратором, уж я бы точно показал, какие у Венеры Милосской были руки, а у Сфинкса лицо».

– Хороший денек, – сказал он, чтобы оправдать свое заглядывание внутрь. – Далеко до Красного Бубна?

– Километров двадцать, – ответила девушка.

Юра побарабанил пальцами по прилавку.

– Не страшно вам здесь одной?.. Вы такая красивая… Вас могут обидеть…

– А я не трусиха. У меня вот что есть, – девушка вытащила из-под прилавка пистолет.

– Ого! Настоящий?

– Газовый. Но с близкого расстояния можно глаз выбить.

– Приходилось уже?

– Нет, но если что – рука не дрогнет. Я в тире тренируюсь.

– Как успехи?

– Из пятидесяти выбиваю сорок пять.

– Как-то не вяжется пистолет с вашими руками.

– Это почему?

– У вас руки такие красивые и женственные.

– У меня?

– Я художник и кое-что в красоте понимаю. Я бы очень хотел вырезать вас из дерева.

– Вы скульптор?

– Минуточку. – Юра поднял руку.

Он вернулся к машине и достал из бардачка деревянную белку.

Девушка вышла из киоска и курила, прислонившись спиной к стенке. Короткая юбка и едва прикрывавшая живот белая маечка с надписью «Love». Ноги и грудь не хуже рук.

– Это вам. – Он протянул белку.

– Ой!.. Ну что вы… Мне неудобно.

– Такая красавица должна обладать красивыми вещами. Берите-берите!

– Шишку грызет! Какая прелесть!

– Строго говоря, она грызет не саму шишку, а орехи, которые в шишке находятся.

– Вы правда сами вырезали?

– Я вырезал ее вот этими самыми руками. И мне вдвойне приятно, что эта белка попала в хорошие руки.

– Надо же! Настоящий скульптор подарил мне свою скульптуру! Подруги не поверят!

– Вот тут на подставке – мои инициалы. И я вам дам свой рабочий телефон. Можно позвонить, и я подтвержу. Вот, видите, здесь написано: «Мешалкин Ю.». Мешалкин – это я. А зовут меня Юра.

– Света.

– Очень приятно. А нет ли у вас ручки – телефон записать?

– Пойдемте в киоск, там есть.

«Ага», – подумал Мешалкин и сказал:

– Ага.

В киоске Света вырвала листок из журнала учета проданного товара и протянула Юре вместе с привязанным к журналу карандашом.

Он написал телефон.

– Звоните, когда захотите. – Юра взял с витрины банку джин-тоника, повертел. – А вы здесь одна работаете?

– Сутки через двое. Нас всего два продавца.

– Понятно.

– А давайте за знакомство, – предложила Света, – выпьем по баночке джин-тоника!

– Я бы с огромным удовольствием, но я за рулем.

– Да ерунда! Вам ехать десять минут, а милиции здесь практически никакой. Раз – и готово!

– Да? – Мешалкину понравилось последнее замечание. – Ну давайте!

Юра открыл две банки, они чокнулись.

– За знакомство, – сказала Света.

– И за вас, за прекрасных дам. – Юра запрокинул голову, и в его рот потекла освежающая жидкость.

Пока его голова была запрокинута, Мешалкин обдумывал перспективы задержки в дороге, в смысле возможных подозрений жены.

– Хороший напиток, – сказал он. – Пьется, как лимонад, а вставляет, как крепкое пиво.

– Может, тогда еще по баночке?

– А не слишком?

Выпили еще по банке, и Юра почувствовал себя смелее. Поэтому, когда Светлана предложила выпить еще, он уже не сомневался. Он обнял ее и начал рассказывать о жизни скульптора, о том, как он работает, какие задумал новые композиции и о выставке своих работ во Дворце культуры металлургов. Света слушала, приоткрыв рот. Видно было, что ей не хватает культурной жизни. Мешалкин рассказал, что живет в одном подъезде с киноартистом Леонидом Куравлевым и часто встречается с ним в магазине. Иногда они даже запросто квасят с артистом в гараже.

– Вот так, – говорил Юра, – как мы с тобой. Простецкий мужик! Но не дурак! Голова у него на плечах! И режиссеры его ценят!

Так, слово за слово и жест за жестом, Юра поймал себя на том, что снял со Светланы трусики и отступать некуда. Да и незачем.

Секс в киоске получился космическим. Секс без неоправданных надежд и разочарований. Таких сексов бывает немного в жизни человека. Ну, от силы четыре.

Они улыбнулись друг другу, говоря глазами то, о чем не хотелось сейчас говорить словами. Слова не могли этого передать.

Завизжали тормоза, хлопнула дверца. Светлана вырвалась из его объятий.

– Прячься за коробками! Хозяин приехал!

Юра полез за коробки, застегивая по ходу штаны.

3

– Привет, детка, – голос с акцентом. – Как дела?

– Здравствуйте, Мурат Рашидович.

– Сколько раз я тебя просил, не зови меня Мурат Рашидович! Для тебя я просто Мурат. Как торговля?

– Плохо. Никто здесь не ездит. Вот если бы на перекрестке стояли.

– Там менты не пускают! Много денег хотят, шакалы!.. Это чей машина стоит?

– Да один сломался, попросил присмотреть, а сам за слесарем пошел.

– Куда пошел? В лес?

– В деревню пошел.

– Давно ходит?

– Не помню…

– Девичий память короткий. Сегодня помню, завтра – нет. Мина тоже