Полное собрание историй о привидениях - Монтегю Родс Джеймс

– Кто-нибудь еще? Да, не исключено.

Кроватный полог в спальне был плотно сдвинут с четырех сторон, и мистер Диллет, просунув палец между занавесями, принялся ощупывать постель. И тотчас отдернул руку, так как ему почудилось, будто нечто… не шевельнулось, а скорее странно живым образом прогнулось, когда на него надавили. Затем мистер Диллет раздвинул занавеси, заскользившие вдоль реек, к которым они были прикреплены, и извлек из постели седовласого пожилого джентльмена в длинной льняной ночной сорочке и колпаке и положил рядом с остальными. Теперь все были в сборе.

Близилось время обеда, поэтому мистер Диллет торопливо поместил леди с детьми в гостиную, джентльмена – в столовую, слуг – на кухню и в конюшню, а старика – обратно в постель и удалился в находившуюся по соседству гардеробную, и с этого момента мы его не увидим и не услышим примерно до одиннадцати часов вечера.

Мистер Диллет имел причудливое обыкновение спать в окружении жемчужин своей коллекции. Его кровать стояла в большой комнате, где мы его уже видели, а в удобной смежной комнате размещались ванна, гардероб и все необходимое для совершения туалета. Но кровать с пологом на четырех столбиках, сама являвшаяся ценным сокровищем, располагалась в просторной комнате, в которой он частенько сидел, иногда писал и даже принимал посетителей. И ближе к вечеру он отправился туда, пребывая в настроении как нельзя более благодушном.

Бой часов не мог достигнуть его слуха – ни с лестницы, ни из конюшни, ни с отдаленной церковной колокольни. И все же не подлежит сомнению, что в высшей степени приятный сон мистера Диллета оказался нарушен звоном колокола, пробившего час ночи.

Мистер Диллет был так поражен, что замер, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, а затем сел в постели.

Пока не забрезжил рассвет, ему не приходило в голову задаться вопросом, каким образом он смог ясно различить в темноте, что царила в комнате несколькими часами раньше, кукольный дом, стоявший на двухтумбовом столе. А меж тем это было именно так. Казалось, что полная луна ярко освещает фасад большого белокаменного особняка, который находится на расстоянии в четверть мили и каждая деталь которого тем не менее видна четко, как на фотографии. За домом и часовней высились деревья. Мистеру Диллету даже почудилось, что он ощущает холодное дыхание тихой сентябрьской ночи, слышит временами топот копыт и позвякивание упряжи из конюшни, словно там переминались с ноги на ногу лошади. Он глянул наверх и испытал новое потрясение, внезапно осознав, что видит перед собой уже не стену своей комнаты, увешанную картинами, а глубокую синеву ночного неба.

Несколько окон особняка были освещены, и тут мистер Диллет увидел, что перед ним уже не кукольный дом с четырьмя комнатами и съемным фасадом, а настоящий, со множеством комнат и лестницами, – только наблюдаемый как будто в перевернутый телескоп.

– Ты хочешь мне что-то показать, – пробормотал он и начал пристально всматриваться в освещенные окна.

Ему подумалось, что в реальной жизни они, несомненно, были бы закрыты ставнями либо портьерами, но сейчас ничто не мешало ему взирать на происходящее внутри.

Свет горел в двух комнатах, одна из которых располагалась на первом этаже, справа от двери, а другая – наверху с левой стороны; первая была ярко озарена, во второй мерцал тусклый огонек. В нижней комнате размещалась столовая; трапеза уже окончилась, и на накрытом столе оставались лишь вино и бокалы. Мужчина в синем атласе и женщина в парчовом платье сидели вдвоем, подле друг друга, облокотясь о стол, и, судя по их виду, вели серьезную беседу. То и дело они умолкали и словно прислушивались к чему-то. Один раз он встал, подошел к окну, открыл его и выглянул наружу, приложив руку к уху. На серванте стояла зажженная восковая свеча в серебряном подсвечнике. Отойдя от окна, мужчина, по-видимому, покинул столовую, а леди осталась и стояла теперь насторожившись, со свечой в руках. Выражение ее лица говорило о том, что она всеми силами старается сдержать овладевающий ею страх – и не без успеха. Лицо у нее было до крайности неприятное: широкое, плоское и хитрое. Тут мужчина вернулся, передал ей какой-то небольшой предмет, и она поспешно удалилась. Он тоже пропал из виду, но всего на пару секунд. Медленно отворилась парадная дверь, мужчина вышел на крыльцо и остановился, озираясь по сторонам. Потом посмотрел на освещенное окно наверху и погрозил кулаком.

Пришло время и мистеру Диллету взглянуть на это верхнее окно. За ним виднелись кровать с пологом и сиделка (или другая служанка) в кресле, которая явно спала крепким сном. На кровати лежал старик. Он бодрствовал и пребывал в заметной тревоге – непрестанно ворочался и барабанил пальцами по одеялу. В дальнем конце комнаты открылась дверь, по потолку скользнул свет, и вошла леди. Поставив свечу на стол, она проследовала к камину и разбудила сиделку. Та взяла у хозяйки старомодную винную бутылку, уже откупоренную, отлила немного содержимого в маленькую серебряную кастрюльку, добавила специй и сахара из вазочек на столе и поставила на огонь подогреваться. Между тем старик с трудом сделал призывный жест леди, которая, улыбаясь, приблизилась к кровати, дотронулась до его запястья, точно желая пощупать пульс, и затем, будто в испуге, закусила губу. Он обеспокоенно посмотрел на нее и что-то сказал, указывая на окно. Она кивнула и, как незадолго до того мужчина внизу, открыла створки и прислушалась – пожалуй, несколько нарочито, – а затем, вновь повернувшись к старику, покачала головой, и тот, похоже, вздохнул.

В эту минуту на огне закипел поссет, сиделка налила его в маленькую серебряную миску с двумя ручками и понесла ее к кровати. Старик, по-видимому, не хотел это пить и принялся отмахиваться, но сиделка и леди склонились над ним, очевидно пустившись в уговоры. Вероятно, он сдался, так как они усадили его в постели и поднесли чашку к губам. Старик в несколько глотков выпил почти все, и его уложили обратно. Затем леди удалилась, напоследок с улыбкой пожелав ему доброй ночи и забрав миску, бутылку и серебряную кастрюльку. Сиделка вернулась в кресло, и на некоторое время в комнате опять воцарился покой.

Внезапно старик встрепенулся и, должно быть, вскрикнул, поскольку сиделка вскочила с кресла и метнулась к кровати. Вид его был ужасен: лицо сделалось багровым до черноты, глаза вылезли из орбит, обнажив белки, руки схватились за сердце, на губах выступила пена.

На минуту оставив больного, сиделка подбежала к двери, распахнула ее и, как нетрудно было догадаться, стала