Да родится искра - narsyy

Рев повторился, усилившись во много крат, по земле пошла ощутимая дрожь. У Старкальда даже поднялись волоски на запястьях.

Все больше червяков забегало в бараки, спасаясь от гнева небес. Люди зажимали уши руками и падали на дощатый пол. Они кричали что-то, но в диком грохоте тонул любой звук.

Наконец пальцы Старкальда зацепились за один кругляш, тут же нашелся второй и третий. Едва ли можно было хорошенько разглядеть, какого они цвета, так что он наудачу один отправил в рот, а два оставшихся заложил в уши и чуть прижал их мочками.

Сначала шум лишь немного утих и Старкальд было с ужасом подумал, что ошибся, но вдруг все звуки разом померкли. Он все еще чувствовал вибрации, отдающиеся по ногам от землетрясения, но надрывного воя как ни бывало, ушла и резкая боль.

Сорнец поднялся и пошатываясь побрел к выходу, с удивлением водя взглядом по телам корчившихся в агонии рабов — тех, кто еще оставался в сознании.

На дверь пришлось крепко приналечь, но чуть только она отворилась, как дерево подхватило яростным порывом ветра, сорвало с петель и разнесло на куски — Старкальд не услышал ни звука.

Сорнец и сам едва удержался от свирепствующего снаружи урагана. В глаза ударил колючий снег, дыхание сбило. Старкальд запахнул лицо рукавом.

Забытый всеми бедняга-стражник замер посреди улицы, не успев добежать до укрытия. В хибарках прислуги изнутри затворяли ставни. Вдали, на парапете, темные фигуры дружинников бросали оружие и падали замертво. Сошедшая с ума буря играючи увлекала их луки, окованные железом дубины и мечи в небо, взметала огромные клубы снежной пыли и уносила ввысь любую мелочь: клочки тряпок, доски, камни. Она срывала целые пласты дерна с крыш и на глазах у Старкальда разорвала и уволокла в жерло поднимающейся круговерти урагана сушившуюся после стирки одежду вместе с колышками и веревками. Ветер выметал и выскребал переулки Черного города, тащил в разверстую небесную пасть все, что весило меньше подковы.

Едва ли, кроме него самого и быть может Рчара, во всей крепости остался человек, что сдюжил и устоял на ногах. Люди валялись там, где застала их всесокрушающая волна.

Шерстяные шарики в его ушах размокли, и Старкальду совсем не хотелось думать о том, какой влагой они напитались.

Южанина он нашел у конюшен. Тот выводил двух на удивление спокойных гнедых лошадей — видно, и им скормил колдовского тайного средства. Уши их были плотно прижаты от ветра, морды они гнули к земле, но шли за Рчаром послушно, будто всю жизнь знали его хозяином. Завидев Старкальда, Рчар улыбнулся, насколько позволял кусачий ветер, и показал знаком, чтоб тот захватил себе седло.

Припасов собрать не успеют, мелькнула мысль у сорнца, но тут же он вспомнил, что для ежедневных разъездов обычно заготавливают все необходимое загодя. Он сбегал к казармам, где разжился снедью, сапогами и теплой одеждой. Прихватил он и висевшую на крюке у самой двери перевязь с палашом.

Фигура Рчара промелькнула в снежной круговерти у двойной надвратной башни. Старкальд кинулся к лестнице, дабы ему подсобить, но вдруг увидал, как внутренняя железная решетка поползла наверх. Точно так же поползли кверху и его брови. Рчар тянул огромную махину ворота. Один.

Но вот новое диво — южанин вновь показался на парапете, а ворота все поднимались. Следом за ним послушно плелись несколько дружинников с отсутствующим взглядом. Они не пытались прикрыть лицо от секущего ветра и волочили ноги, будто во сне.

Сорнец мог лишь остолбенело таращиться, не веря собственным глазам. Колдун! Он заговорил их!

Стражи, не обращая никакого внимания на бушующую вокруг пургу, принялись деловито вышибать упоры на массивных внешних вратах, потом налегли на створки.

Рчар вспрыгнул в седло, кивнул Старкальду, а тот все поглядывал назад — его захватили другие мысли. Всего тридцать шагов: забежать в барский дом, отыскать Манроя, достать клинок… это ведь так просто. Не может он уехать, не отомстив за Гирфи.

Но Рчар вдруг хлопнул его по плечу, и от прикосновения этого он вздрогнул. Искушение вмиг прошло — как и не было.

Свобода. Неужели он не спит?

Вот оледеневшие стены его узилища оказались за спиной, а впереди узкой, теряющейся в снежном мраке лентой уходила на север дорога, что делила надвое занесенный белым крошевом пустырь. Здесь, на широком просторе, ураган набирал великую мощь, а сопровождавший его неумолчный рев, едва слышимый за колдовской защитой Рчара, надрывался, будто раненый медведь.

Как в тумане Старкальд забрался на лошадь, дернул поводья и бросил взгляд на восток. Сердце его от благоговения заколотилось сильнее, и стук этот отдавался в ушах. Ветер безжалостно сек глаза, но он все равно увидел это.

Распухшее сиреневое око бури над горной грядой мерцало яркими сполохами, пожирая само небо. В сердце этой великой тьмы бурлил и переливался сгусток лилового пламени, окруженный неземным сиянием. Точно лепесток неведомого цветка он пульсировал, рождая волны плотного мрака, что толчками выхлестывались наружу и вершину за вершиной накрывали скальный отрог, затапливали долину внизу.

Вспомнились проповеди, на которых дряхлый полубезумный старец бормотал что-то про Бремя Великой Утраты — тот гибельный день, когда обессиленный, немощный Шульд уже не сможет вступиться за род людей, и те останутся один на один с чудовищами и могущественными порождениями скитальцевой своры. При виде этой картины те басни больше не казались такой уж чушью. Быть может, боги вслед за ясноглазыми уже покинули их мир.

Они оторвались от затмевающего небо зарева и поскакали прочь от города. Буран переметал дорогу и увлекал целые завесы снега к западу, в сторону далекой полоски леса. Кони сбивались с шага, крутили мордами, иногда вовсе останавливались, и только Рчар мог сдвинуть их с места: он легонько похлопывал перепуганных животных по крупу или гладил гриву, что-то при этом шепча.

Старкальд то и дело оборачивался. Рано или поздно рев утихнет, и поверженные дружинники остолбенеют, увидав раскрытые ворота. Они найдут пустыми стойла, пересчитают рабов, а после бросятся в погоню. Подобная наглость наверняка заставит Манроя побелеть от гнева — он этого так не оставит. Нужно постараться уйти как можно дальше, скрыться из прямой видимости. Конечно, снег ляжет и упрячет их следы, но в пустоши конного видно за десяток верст.

Поскорее бы затеряться в ближайшем лесу, добраться до речки или быстрого ручья, чьи воды еще не сковал мороз. Там гончие