Да родится искра - narsyy

Кровь и впрямь пошла сильно. Тарм рвал запасную свою рубаху и прикладывал по краям раны, но спустя мгновение она вновь заливала всю спину.

Старкальд утер лоб, на котором выступили от усердия капельки пота, опять взял тетиву. Пальцы не слушались, глаза видели плохо, но он вдруг почувствовал, как по нутру его растекается приятный жар, от которого пробегавшая по всему телу дрожь унимается.

— Ну, давай! Давай! — приговаривал он, цепляя сначала один язычок, затем второй. — Ну, еще один! Вышло! Теперь тащим! Ты за обломок, я за тетиву! Несильно!

Евор глухо зарычал, зашипел слюной, заизвивался под ними, свободная рука его ударила по полу.

— Давай!

Тетива натянулась. Болт пошел. Вместе с ним снова хлынула кровь.

Евор издал отчаянный сдавленный крик, жилы его на шее вздулись, лицо сделалось красным.

И вдруг, освободившись, наконечник вышел целиком и оказался в руках Старкальда. Он тут же откинул его в сторону, вылил в углубление остатки меда и принялся прижигать края раны лезвием, ибо зашить такую дыру было нельзя. Плоть шипела и исходила дымом.

— Все! Все кончилось, теперь просто терпи!

Тарм плотно прижал плечо тряпками и удерживал, покуда Евор не потерял сознание.

***

— Ну, как он? — шепотом спросил Старкальд.

— Дышит, кровь еще пробивается, но меньше, — так же тихо ответил Тарм.

Они боялись разбудить Евора. Ехать сейчас было нельзя, дорогой бы вновь открылась едва успокоенная рана. Коней они загнали в единственный оставшийся целым сарай. Решили ночевать здесь.

Старкальд оглядывал и ощупывал Рчара, пытаясь и его привести в чувства, но южанин оставался недвижим. Грудь его вздымалась и опадала ровно, лоб был горяч.

«Где же твой Айям? Где звезды?» — ворчал про себя сорнец, который уже начал переживать за собрата.

— Почти двое суток прошло уже. Давно бы пора ему глаза открыть, — шепотом молвил Тарм, привалившийся к дверному косяку подле Евора.

— Откроет еще.

Сорнец отказывался поверить, что его, невозмутимого колдуна, который ухитрялся улизнуть от любой неприятности, мог по нескольку дней не спать, не страдал от голода, холода и жажды, способен был надолго свалить какой-нибудь недуг. Казалось, Рчар защищен от всех болезней и решительно ничто не может причинить ему вред.

— Старкальд, — робко позвал Тарм, — что это было?

— О чем ты?

Тарм какое-то время испытующе глядел на него, как бы сомневаясь, потом махнул рукой:

— Забудь, мне показалось.

Они заперли двери и улеглись спать, но перед тем как завернуться в плащ Старкальд спросил еще:

— Так что ты видел?

— Свет какой-то. Лицо твое все им лучилось.

Сорнец кивнул на рыжеватое пламя в очаге.

— Нет, то был другой свет. Ты сам будто изнутри светился.

— Выдумаешь тоже.

Ночью кони заволновались. Старкальд и Тарм, что не стали скидывать с себя кольчуг, вышли их проведать и увидали несколько темных силуэтов, взбирающихся по снежному склону. Заметив их, твари зашипели и неохотно уползли под густую тень сосен. С того часа сорнец, как не ворочался, заснуть не смог. Он вновь вышел, вдохнул морозный воздух и вгляделся в выцветшую синеватую даль.

Скрипнула дверь, показалась фигура Тарма.

— Езжай с Рчаром. Евору нужно полежать, чтоб рана стянулась. Хотя бы дня три-четыре.

Старкальд и сам это знал.

— Не могу же я вас так бросить. Вон эти выродки гуляют вольно, как по рынку.

— Ты сделал что мог, спас его. Но собрат твой ждать не может. Внутри у него кровь идет, нужен лекарь. Доедь до солеварен, пусть сюда сани пришлют. Еда у нас есть, проживем.

Не хотелось Старкальду теперь оставлять их одних, но он понимал, что Тарм прав. От волков и скитальцевой мелкотни Тарм отобьется и сам, а против большой своры им не выстоять и двоим.

***

Резким, горьковатым запахом потянуло издалека, еще до того, как с пригорка Старкальд разглядел Варни, разросшийся до деревушки закопченный двор, что некогда поставили у соляного источника и обнесли крепким частоколом. Охраняла его целая дюжина кайневых свартов, которые тут же помогали по хозяйству, и за то получали отдельно. Работы на зиму не прекращались, хоть в стужу на выпаривание драгоценной соли дров уходило куда больше.

Бревна у домиков все почернели, крыши были облеплены грязным снегом. Из самой варницы валил густой пар, что смешивался с морозным воздухом и тотчас пропадал, и тяжелый черный дым от печи, которую топили круглый год.

Двое мальчишек в замызганных кафтанах по очереди таскали от проруби воду в покрывшихся ледяной коркой ведрах. Завидев конного и еще двойку идущих седло к седлу лошадей, они напугались и отскочили в сторону с натоптанной тропки.

Сорнец кивнул им и спросил, давно ли ушли последние сани в Искру.

— Три дня как. Вечером еще пойдут, — звонким голоском отозвался один из мальчишек.

— А лекарь есть у вас?

Оба помотали головами и перевели взор на лежащего на носилках Рчара.

Из надвратной башенки Старкальду предупредительно засвистели и долго не хотели пускать, хоть он и назвал свое имя, да имена Тарма и Евора. Стража здесь служила лишь Кайни и не зналась с княжескими дружинниками. Только дюжинный Альтор, поседевший уже вояка с одним глазом, — другой у него зарос бельмом — признал его и пустил, хоть и удивился, что тот жив. Он встретил Старкальда в воротах и, подслеповато щурясь, развел руками, подтвердив, что никого разумеющих лекарское дело у них нет, а с мелкими ранами они справляются как могут сами.

— У заброшенной лачуги, что в десяти верстах, двое наших, один совсем плох. Отправьте туда сани.

Старик покачал головой.

— Я ведь тут не главный. Да и нет у нас саней других. Вон одни, — кивнул он на двойку запряженных лошадей, что ждали груза, нетерпеливо фыркая от прогорклой вони.

— У вас же тут раньше не разъехаться было.

— Так не едут, пережидают где-то. Порченых много пришло, когда скиталец опять песню