Да родится искра - narsyy

— Ага, еще чего. Может и глаза тебе развязать? Лежи смирно, мастер скоро придет.

— Когда подадут есть? Я голодна!

В ответ на это Аммия услышала, как Гельмин встает и, старчески покряхтывая, направляется к ней. Затем искры посыпались из ее глаз — он, будто самой низкородной служке, влепил ей крепкую пощечину,

Носом пошла кровь, и княжна запрокинула голову.

— Я запомнила твой голос, — произнесла она после того как оправилась.

— Еще хоть слово скажешь, запомнишь и не такое. Шибко тебе это не по нраву придется, — погрозил ей Гельмин.

Рядом потрескивал огонь, на котором, судя по запаху, булькала ячменная похлебка. Но заглушала его стойкая прелость, будто печь в доме давно не топили. Это была наверняка какая-то затерянная в глуши хижина отшельника или землянка лесорубов

Пришла мысль, что вот и дождалась Аммия большого путешествия, о котором мечтала все детство. Как бы оно не оказалось последним в ее жизни.

Скоро явилась Палетта, послышался ее льстивый текучий голос.

— Потерпи, юная девушка. Это для твоего же блага.

Ведьма велела обоим ее сторожам выйти вон из дому.

— Зачем меня связали? Что вам от меня нужно? — выпалила Жердинка, когда они ушли.

Палетта села пред ней на колени и стянула повязку. Аммия сощурилась. Перед глазами все поплыло.

Наконец веки ее поднялись, и она услышала, с каким озлоблением втягивает носом воздух ведьма, увидавшая, что у нее ничего не вышло. Палетта не ожидала увидеть Аммию вместо той второй, однако, дабы не выдать себя, тут же вернула лицу спокойное выражение. Она была облачена в то же монашеское одеяние, в каком предстала на кровавом таинстве. За ней Жердинка разглядела черненые сажей камни очага, над которым на треноге исходил паром котелок, стены из темных смолистых бревен, проложенных мхом, две соломенные лежанки, накрытых вытертой овчиной, несколько рам для выделки шкур, а в углу проржавевшие ловушки на мелкого зверя.

— Как себя чувствуешь? — с притворной лаской спросила Палетта.

— Чего ты хочешь от меня?! — рявкнула на нее Аммия.

До времени она решила скрыть, что уже обо всем догадалась.

— Ты поможешь благому делу вместо того, чтобы прислуживать Крассуру и быть его знаменем.

— Ты такая же, как он! Предала всех!

Жрица покачала головой с легкой усмешкой.

— Просто выбрала правильную сторону, не более того.

— О каком деле ты говоришь?

— Тебе понравится, я уверена. Но сначала тебя следует развязать. Да-да, не бойся, это все только из предосторожности. Ты могла навредить себе.

Палетта дернула узел и принялась аккуратно распутывать веревки, а Жердинка недоверчиво косилась на нее, гадая, неужто, ведьма совсем не боится, что она вырвется, схватит какую-нибудь тяжесть и одним махом проломит ей череп. Видно знала эта скитальцева дочь, что на простушку, вроде Аммии, у нее достанет ведьмовского искусства.

— Запомни этот мир. Скоро он навсегда изменится, — туманно начала Палетта, наливая ей густую похлебку.

Отказываться от еды было бессмысленно, тем более что желудок княжны отчаянно пытался привлечь к себе внимание. Она приняла плошку и стала есть, раздувая от гнева ноздри и стараясь не встречаться взглядом с этими лукавыми серыми глазищами.

— Куда мы едем? — злобно пробурчала Аммия.

— Знаешь ли ты о Фегорме Проклятом?

— Причем тут это?

— Просто ответь.

— Это один из перволюдей, гюниров приближенный, который отринул клятву и не пошел за ним к Пепельной завесе. За это его люди и прокляли.

— Тебя хорошо учили, — кивнула Палетта. — Скоро ты увидишь его.

Аммия замерла с ложкой у рта и подняла вопросительный взгляд на Палетту. Огонь бросал на одну сторону лица ее багровые отблески. Ведьма сумрачно улыбалась, и нельзя было понять, шутит она или нет.

— Фегорм же давно умер. Ты везешь меня к его могиле?

— Нет, не умер. Он не может умереть, как и Хатран, та пречистая дева, что своей благостной песнью ограждает мир от зла.

— О чем ты говоришь? Фегорм жив?

— Конечно.

— Глупости, — твердо заявила Аммия, но спустя какое-то время едко прибавила: — И где же он?

— Недалеко от Горсаха. Мы направится туда. Там будет твой новый дом.

— А если я не захочу?

— У тебя будет пара ночей, чтобы как следует все обдумать.

— А потом, значит, ты дашь мне коня, и я преспокойно вернусь в Искру?

— Так и будет, обещаю. Если ты захочешь.

— Верить тебе? После всего, что ты натворила? После того, как пленила меня и увезла из родного города? Ты думаешь, будто я куплюсь на эти бредни?

Палетта снисходительно склонила подбородок к груди и глянула на нее, точно на неразумного ребенка.

— Сейчас ты слишком встревожена, Аммия. Это и не мудрено — после всего, что выпало на твою долю. Сегодня ночью ты хорошенько выспишься, а наутро сама разумеешь, как должно поступить.

— Почему именно я? — решила Жердинка задать осторожный вопрос.

— Во время ритуала ты могла видеть одного человека, скрывающего лицо. Он был одет как нищий, во всякое рванье. Помнишь его? Это он указал мне на тебя.

— Тряпичник? Кто он?

— Потомок древнего рода перволюдей, Великий князь Дома Негаснущих Звезд, Хаверон ан Эффорд, твой отец.

Глава 21 - Великая ночь

И вновь скакуны их стремглав мчались наперегонки с настигающей смертью, но на этот раз рок был незрим и неумолим. От такого врага нельзя отбиться — только оставить далеко позади. Мороз крепчал и жег ноздри, дыхание коней вырывалось облачками пара. Дорога впереди была дальняя, потому загонять их не решились. Сердце Старкальда больно щемило, ибо в лекарском искусстве ничего не смыслил, и помочь ни тому, ни другому не мог.

Рана Евора оказалась тяжелой. Болт, пущенный из самострела с близкого расстояния, прошиб плотное плетение кольчуги, легко пропорол поддоспешник и засел чуть пониже плеча. Вытащить его на месте было нельзя — открылось бы сильное кровотечение. Древко обломали и оставили так, лишь щедро плеснули внутрь раны едкой настойки, которая нашлась у Тарма. Утешало одно — кровь текла, а не выходила толчками. Сам Евор был в сознании, хоть и кривился от боли. Лицо его побледнело, он сопел, стискивал